Возвращение Короля

— Что же мы наденем? — спросил Сэм: он увидел старую изорванную одежду, в которой они путешествовали. Она лежала свернутая у постели.

— Одежду, которая была на вас в Мордоре, — сказал Гэндалф. — Даже обрывки оркских тряпок, что вы носили в Черной Земле, Фродо, будут сохранены. Ни шелк, ни полотно, никакое вооружение или украшения не могут быть более почетными. Но позже я, конечно, найду для вас другие наряды.

Он протянул им руки, и они увидели, что одна из них сияет.

— Что это у вас? — воскликнул Фродо. — Неужели...

— Да, я принес вам два ваших сокровища. Их нашли у Сэма, когда вас спасли. Подарки Леди Галадриэли: твой сосуд, Фродо, и твой ящичек, Сэм. Вы наверняка обрадуетесь их возвращению.

Одевшись, умывшись и слегка перекусив, хоббиты последовали за Гэндалфом. Они вышли из буковой рощи, где спали, и прошли по длинной зеленой лужайке, сверкающей в золотистых лучах и обрамленной стройными деревьями с темной листвой и алыми цветами. За ними раздавался шум падающей воды, а впереди в цветущих берегах бежал ручей и скрывался среди зеленой лужайки в аркаде деревьев, сквозь которую был виден блеск воды вдалеке.

На краю лужайки они удивленно уставились на рыцарей в сверкающих кольчугах и стройных стражников в серебряном и черном. Воины приветствовали их поклоном. Затем один просигналил в длинную трубу, и они прошли под деревьями вдоль поющего ручья и очутились на большом зеленом поле. За полем протекала широкая река в серебряной дымке, а в середине ее течения поднимался длинный, поросший лесом остров. У его берегов виднелось множество судов.

На поле выстроилось большое войско, чьи стройные ряды блестели на солнце. И когда хоббиты приблизились, воины обнажили мечи и воздели копья, запели рога и трубы и все на множестве языков провозгласили:

Да здравствуют Халфлинги! Хвала им, высшей хвалы достойным!
Куйо и Перианн ананн! Агларни Перианнат!
Хвала им, высшей хвалы достойным Фродо и Сэмвайсу!
Даур а Бераэл, Конин ен Аннун! Эглерио!
Хвала им!
Эглерио!
А лайта те, лайта те! Андаве лайтувалмет!
Хвала им!
Кормаколиндор, а лайта тариенна!
Хвала им, высшей хвалы достойным Хранителям Кольца!

Лица Фродо и Сэма вспыхнули от удовольствия, глаза их светились изумлением. Они прошли вперед и увидели три высоких трона, устроенных из зеленого дерна. У правого развевался флаг с изображением скачущего коня, белого в зеленом поле. У левого на серебряно-синем знамени красовался корабль-лебедь, плывущий по морю. У самого высокого трона, в середине, стоял высокий стяг, и на его черном полотнище под сияющей короной и семью звездами цвело Белое Древо. На троне сидел человек, одетый в кольчугу, на коленях у него лежал большой меч, шлема на нем не было. Когда хоббиты подошли, человек поднялся. И хотя он изменился, друзья узнали его, узнали повелителя людей, с прекрасным и счастливым лицом, темноволосого, с серыми глазами.

Фродо кинулся ему навстречу бегом, и Сэм поспешил за ним.

— Вот это да! — закричал он. — Скороход или я еще сплю?

— Да, Сэм, Скороход, — улыбнулся Арагорн. — Долог путь, не правда ли, от Бри, где вам так не понравилась моя внешность? Долгий путь для всех нас, но у вас он был самым трудным.

И, к удивлению и полному смущению хоббитов, он опустился перед ними на одно колено. Потом, взяв их за руки, Фродо — за правую и Сэма — за левую, повел их к трону. Посадив их на трон, он повернулся к войску и воскликнул так, что голос его прозвенел над всем войском:

— Хвала им, достойным высшей хвалы!

И после того, как радостный крик прокатился по полю и замер, к окончательному удовлетворению и радости Сэма, вперед выступил гондорский менестрель, поклонился и попросил разрешения спеть:

— О вы, лорды и рыцари, о люди доблести, короли и принцы, и прекрасный народ Гондора, и всадники Рохана, и вы, сыны Эльронда, и дунаданы Севера, и эльф, и гном, и великие сердца из Шира, и весь свободный народ Запада, слушайте мою балладу. Я спою для вас о Фродо Девятипалом и о Кольце Судьбы.

Услыхав это, Сэм засиял от радости, вскочил и воскликнул:

— Какая слава и великолепие! Все мои желания исполняются!

И вдруг заплакал навзрыд.

И все вокруг и смеялись, и плакали, а посреди веселья и слез ясный голос менестреля зазвенел серебром и золотом, и все притихли. И он пел, то на языке эльфов, то на общем языке Запада, пел до тех пор, пока их сердца, раненные сладкими словами, не переполнились, и радость их была пополам с печалью, и они погрузились в те области памяти, где боль и радость рядом и где слезы лучше благословенного вина.

Наконец, когда полдень уже давно миновал и тени деревьев удлинились, менестрель кончил.

— Хвала им, высшей хвалы достойным! — воскликнул он и поклонился.