Возвращение Короля

Осенью 1918 г. война для Толкина закончилась. Он демобилизовался и вскоре уже работал в Оксфорде над составлением Нового Английского словаря в качестве помощника главного лексикографа. Несмотря на большую загруженность работой над словарем, Толкин находит время и для своих личных творческих дел. При Экзетер-колледже существовал литературный клуб эссеистов; туда он и отнес некоторые главы «Книги утраченных преданий», и в первую очередь «Падение Гондолина». Его литературные опыты были встречены с одобрением двумя будущими членами «Инклингов», Невиллом Когиллом и Хьюго Дайсоном, но интересные встречи не получили продолжения, так как летом 1920 году. Толкин подал документы на конкурс по замещению вакантной должности профессора английского языка в Лидском университете и, к собственному удивлению, был принят.

В Лидсе, помимо преподавательской работы, Толкин совместно с Е. В. Гордоном готовит новую редакцию знаменитой легенды артуровского цикла «Сэр Гавэйн и Зеленый рыцарь» и продолжает работу над «Книгой утраченных преданий». Немало времени отнимает и совершенствование изобретенных им эльфийских языков. Кроме того, вместе с Гордоном Толкин организует «Клуб викингов» для любителей пива и древних норвежских саг. Для членов клуба Толкин и Гордон пишут «Песни филологов», представляющие сплав древних саг и оригинальных стихов, переведенных на староанглийский, старонорвежский и старонемецкий. Все это было положено на народные английские мелодии так, чтобы песни можно было петь.

В период работы в Лидсе у Толкинов родились еще двое сыновей: Майкл (1920) и Кристофер (1924). Когда в 1925 году в Оксфорде оказалась вакантной кафедра англо-саксонской литературы, Толкин немедля подал документы и получил новую должность.

Кафедра в Оксфорде в некотором смысле стала для Толкина возвращением «домой». Профессор не питал иллюзий по поводу жизни академических кругов, тем не менее он прекрасно вписался в жизнь университетского городка, состоящую из постоянного обмена идеями, исследований и нечастых публикаций, которых было ровно столько, сколько необходимо для поддержания реноме ученого.

Но и в этом Толкин проявил немалый талант. Его академические труды неизменно замечались, более того, оказывали немалое влияние на окружающих. Особенно оживленно была встречена публикация одной из его лекций, названная «Беовульф, Чудовища и Критики». В этом же издании было опубликовано эссе «Английский и валлийский», также привлекшее внимание академической читающей публики. Каких-либо заметных событий в его личной жизни не происходило. В 1954 году Толкин занимает кафедру английского языка и литературы и возглавляет ее бессменно вплоть до своей отставки, последовавшей в 1959 году Толкин читал лекции, писал статьи, принимал довольно активное участие в деятельности университетской администрации.

Семейная жизнь также текла ровно. Эдит занимается детьми. В 1929 году в семье Толкинов случилось прибавление — родилась дочь Присцилла. У отца семейства вошло в обычай написание для детей забавных рождественских открыток с собственными рисунками. (В 1976 году они были изданы как «Письма Санта-Клауса».) А сказок, рассказанных перед сном, было не счесть. Семья спокойно жила в Хэдингтоне, северном пригороде Оксфорда.

Картины и видения Среднеземья постепенно обретали целостность. Толкин оказался на пороге огромного мира со своей историей и географией, с языками, на которых говорят его обитатели, с собственной мифологией и законами существования. После опубликования «Властелина Колец» Толкин получал немало писем с просьбой рассказать о том, как создавалось Среднеземье. Профессор отвечает подробно и обстоятельно: эта тема очень важна для него. Впервые он обращается к ней в лекции «О волшебных историях», прочитанной в 1939 году. В этой работе Толкин говорит о сотворчестве художника Создателю, о том, что «вторичный мир» художественного творчества является (должен быть) отображением Истины, существующей в реальном (созданном Творцом) мире.

«Миф и волшебная история должны, как и все искусства, отражать и содержать в растворенном виде элементы моральной и религиозной истины (или заблуждения), но не явно, не в известной форме первичного „реального“ мира…», — пишет он М. Уолдмэну (1951), а затем переходит к рассказу о том, какими должны были бы быть книги о Среднеземье.