Возвращение Короля

«Может быть, это и покажется смешным, но однажды (мой пыл с тех пор давно угас) мне пришло в голову создать некую систему взаимосвязанных легенд в диапазоне от масштабов грандиозных, космогонических до романтической волшебной сказки. Великие предания, „опускаясь на землю“, порождали бы малые и опирались на них, малые, в свою очередь, черпали бы величие из высокого надмирного… Эта большая волшебная история была бы „высокой“, совершенно свободной от грубости, вульгарности, грязи, она адресовалась бы к более взрослому сознанию страны, давно впавшей в инфантилизм. Я хотел бы четко прорисовать некоторые из больших историй, а другие оставить лишь в виде набросков. Циклы должны были бы соединяться в величественное целое и вместе с тем оставлять простор для других голов и рук, владеющих красками, музыкой, драмой…

Конечно, такое самонадеянное намерение вызрело не вдруг. Дело было в самих историях. Они появлялись в моем сознании как „данные“… По мере того как они приходили, связи между ними росли и крепли. Это была увлекательнейшая, всепоглощающая, хотя и постоянно прерываемая (лингвистикой) работа».

Путь в Среднеземье открыт пока только Профессору, но он непременно должен рассказать о нем другим. «У меня есть дело, которое мне интересно и которое соответствует склонностям (возможно, бесполезным) моей натуры. Без всякого тщеславия или преувеличения значимости этого дела для судеб мира, для меня оно — важнее всего на свете. Конечно, есть много куда более важных дел, но ко мне это не имеет прямого отношения, — объясняет он одному из ближайших друзей, К. С. Льюису, в 1948 году. — …На мне лежит, может быть, и незначительное, но особенное „поручение“…»

* * *

Рассказчику и летописцу нужна поддержка, доброжелательное внимание, искренняя заинтересованность… Вокруг Толкина собирается литературный кружок «пишущих ученых». Его название — Inklings, «Инклинги», шутливо намекало на писательские пристрастия членов кружка (ink — чернила), а англо-саксонское звучание — на особый характер этих пристрастий. Никакого мистического смысла (вроде «склонности к постижению Божественной Природы») в название, по имеющимся свидетельствам, не вкладывалось. Кроме Невилла Когилла и Хьюго Дайсона, в кружок входили Оуэн Барфилд, Чарльз Уильямс и, конечно, Клайв Стейплз Льюис. (В том, что Льюис в определенный период жизни обратился к христианской вере, став затем видным теологом, есть немалая заслуга Толкина.) «Инклинги» встречались за пивом довольно часто и регулярно, проводя время в литературных беседах и чтениях друг другу очередных сочинений. Кружок сложился явно не без вмешательства провиденциальных сил. К. С. Льюис вспоминал, как прочел случайно одну из повестей Ч. Уильямса и немедленно послал автору восторженное письмо. Уильямс, работавший редактором, именно в это время готовил к печати «Аллегорию Любви» Льюиса, посвященную романтической традиции в средневековой литературе. Этот научный труд оказался удивительно близок к идеям «романтической теологии» Уильямса, и он отправил Льюису не менее восторженный отзыв. Позже выяснилось, что они разминулись на почте всего на несколько часов…

Главной темой «Инклингов» становится исследование взаимосвязи Творца и его творения, теология художественного творчества. В теории и на практике они утверждали идею сотворчества, смысл которой в том, что человек есть творение Бога, но сотворен он «по образу и подобию Божию», и в высших своих проявлениях выступает как творческая и вместе с тем соподчиненная Высшему Началу сила.

«В мире есть только два типа людей, — пишет К. С. Льюис в „Расторжении брака“, — те, которые говорят Господу: „Да будет воля Твоя“, и те, которым Господь говорит: „Да будь твоя воля“». Человеку даны всего две возможности выбора, и компромисс между ними невозможен. «Человеку, может, всего-то и дано решить — во что верить», — замечает один из главных героев «Войны в Небесах» Ч. Уильямса. Но человек, принявший такое решение, обретает надежный нравственный ориентир и возможность творить самого себя, начинает путь, который можно было бы назвать «Странствием Духа». «Ненадолго приходят Люди в этот мир, поэтому имя им здесь — гости, странники… И за гранью мира души их не узнают покоя, стремясь в беспредельность…» — пишет Толкин в «Сильмариллионе». «Возвращением пилигрима» называет Льюис повествование о своем духовном пути…

«Инклинги» рассказывают об этом странствии методами художественной литературы: создавая «иную реальность» литературного произведения, соответствующую более «полной» реальности бытия.

«Иной мир» у Толкина подчеркнуто не соприкасается с повседневностью. Его реальность — реальность волшебной истории, в которой Добро и Зло персонифицированы. Миф говорит о проблемах нравственного выбора в символической форме; так путешествие главного героя «Властелина Колец», Фродо, в пространстве и времени становится историей его духовного пути.