Возвращение Мастера и Маргариты

– Устрою, – Белла достала бутылку ликера "Болдс". – Расслабимся. А то сплошные магнитные бури и социальные катаклизмы. – Она налила в рюмки густой шоколадный напиток. – Уж лучше бы твои предки в Латвии осели. Все же поближе к Европе. Мне, например, Швейцария нравится. Провинция, захолустье, но какой блеск! Всю мировую элиту туда как магнитом тянет. Горы, говорят, озера. Ха! К денежкам поближе! Греют… Ладно, еще не вечер. За нас!

Они выпили, но не повеселели. После третьей Беллу охватила жажда деятельности. Подсев к телефону, она приняла грациозную позу. Нога на ногу в распахе тяжелого атласного халата. На кончике пальцев покачивался тапочек, больше похожий на золотой бальный башмачок. Белла не сомневалась, что поза влияет на состояние внутренней энергетики. Ссутулился, спрятал глаза – и всякий тебе в лицо плюнет. А расположился по–королевски и взглянул с достоинством – на коленях приползут.

Споласкивая в мойке посуду, Мара не вникала в суть ее телефонной беседы. Но тон уловила отлично – властный был тон и снисходительный. В заключение прозвучало:

– До встречи, дорогой. – Она брякнула трубку и объявила. – Порядок! В субботу приглашены на банкет к господину Пальцеву. Умолял оказать честь своим присутствием. У него юбилей – сорок пять стукнуло. Взглянешь на него, а заодно и на других посмотришь. Может, там твой принц бродит?

– Господи, я ж просила… – Мара села на диван и умоляюще взглянула на подругу. – Не дави ты на меня, Белка… Я Аньку запустила, дом. Тетка совсем сбрендила, пузырьки от глазных капель собирает, говорит, на случай гражданской войны. Вокруг – коты и котята. А запах… Со мной на тахте трое спят – на ногах, в основном устраиваются.

– Пусть бы хоть деньги в семью приносила Леокадия твоя, а то ведь из тебя сосет. И прячет.

– На черный день… Слушай, думаешь, будет еще чернее?

– Ой, не занудствуй, милая, – Белла встала, удалилась в спальню и вынесла оттуда на вешалке нечто длинное, тонкое, как змеиная кожа, и сверкающее, как алмазный фонд. – Мне узко в бедрах. Рассчитывала похудеть. К субботе явно не успею.

Белла положила платье на колени Маре:

– На лейбл взгляни и прикинь, сколько эта тряпочка стоит. Эксклюзивная коллекция Армани. У Мишель Пфайфер, можно сказать, из под носа увела. Точно твой размер.

Мара рассмеялась:

– Вот тетка обрадуется! Как раз вся ее заначка.

– Ну нет. Я не продаю. В аренду, на вечер и по бо–о–о-льшому блату

Глава 17

Поведя роскошными плечами, Белла сбросила гардеробщику в мундире с галунами нежнейшую шубу из розовой норки и показала глазами Маре на стремящегося к ним господина: "он".

– Рад, очень рад, – широко улыбался плотный статный шатен с несколько смешным чубчиком и в очках "сенатор". Про таких раньше говорили "сытый", "гладкий". И остерегались называть товарищем.

– Извини, опоздали, – Белла улыбнулась с полным сознанием собственной неотразимости и первостатейной ценности в нынешнем празднестве. – А это моя самая задушевная, самая любимая подруга. Рвалась с тобой познакомиться. Белла представила Мару, скрывавшуюся за колоссальным букетом в зеркальном целлофане.

– Порадовали меня, красавицы, – объявил театрально картавя юбиляр после церемонии рукоцелования. – Извините, глазу отдохнуть не на ком. Супруга лечится, а посему и остальные предпочли явиться без дам. – Он оглянулся на группу ожидавших приглашения в зал мужчин. – Похоже на клуб геев… Но вот я сейчас вас представлю, Марочка, надежнейшему мужичку, как за себя ручаюсь. – Альберт Владленович сделал знак, и тут же возле Мары вырос брызжущий энергией брюнет с цыганскими кудрями до плеч, южным загаром, в кожаных брюках, мешковатом пиджаке и черной тенниске под ним. Брюнет припал к руке Мары, дохнув запахом спиртного, скорее всего коньяка, чем, очевидно, и объяснялась его веселость.

– Прошу прощения прекрасной дамы… Только что прилетел из Норвегии. С корабля – на бал. Небрит, голоден, вооружен и очень опасен. Пиджачок, в качестве обязательной в этом заведении формы, выдали из прокатной коллекции, а пятьдесят грамм коньяка успел перехватить в Пестром. Отчитался по всем статьям?

Мара отрицательно покачала головой. Она хотела заметить, что руку целуют лишь замужним дамам и то, если она подана соответствующим образом. Но брюнет, по всей видимости был далек от церемоний и понял ее замешательство по–своему.

– Как? Вы не слышали о Пестром зале? О, мне дьявольски повезло! – он подхватил даму под локоток и повел по лестнице на второй этаж.

Двойная дверь в большой, обшитый дубом зал была распахнута, представляя взору изящно и щедро накрытый банкетный стол. Официанты в черных смокингах и белых перчатках расставляли в вазы принесенные гостями цветы. Люстры, лепнина, дубовые панели выглядели солидно и празднично. Вокруг стола рассаживались приглашенные.

– Мы явились последними, – мужчина в прокатном пиджаке предложил Маре место рядом с собой и, окинув быстрым взглядом двадцать персон, не тесно расположившихся по периметру, шепнул: – Предстоит унылая обжорка. Приглашены официальные лица, неформальное торжество планируется в загородной вилле юбиляра.