Возвращение республиканца

— А кто это мог увидеть? Правительственные эксперты, пара деятелей из МИДа и кое-кто из сенаторов. Им эти кадры по барабану. Даже если их просто так выложить в Сеть, то обыватель прошел бы мимо, а поднимающуюся волну быстро погасили бы. Поэтому я нашел профессиональную съемочную группу, дождался определенного накала страстей и ударил в нужный момент.

— Значит, ребята погибли, только чтобы добиться нужного накала страстей?

— Это война, Рой. И неважно, что она в основном информационная. Война без жертв не бывает. Они были добровольцами и знали, на что шли.

— И что дальше?

— Сегодня рабочий день, сегодня люди еще будут раскачиваться. А завтра, в выходной день, люди выйдут на улицы и потребуют от правительства каких-то действий. Баумлер молодец, быстро сообразил, чем это пахнет. Вставать на пути этой волны бесполезно — смоет любого. А мы постараемся ее возглавить и повернуть в нужное нам русло.

— Если толпа выйдет на улицы, то наши политики тебе этого не простят, ты посягнул на их монополию.

— Все выйдет, обязательно выйдет. Но не толпа. Толпа может требовать дешевого алкоголя или всеобщего равенства, что в ее понятии очень часто одно и то же. Когда же люди выходят на улицы и требуют от своих политиков прекращения геноцида, творимого другим государством, то это уже народ. А без прощения политиков я как-нибудь проживу.

— Смотри, можешь и не прожить, — предупредил Рой.

Глава 17 Политик

Если до сих пор Дескин мог контролировать ситуацию, то теперь события понеслись вскачь. Единственно, что оставалось, так это попытаться удержаться в седле и не свалиться под копыта. И хотя его консультант по политическим технологиям университетов не заканчивал, практический опыт у него был огромный. Пока его прогнозы сбывались полностью. С раннего субботнего утра люди начали собираться у астенского посольства. Количество собравшихся стремительно росло, и к двум полицейским, дежурившим у посольства, тоже стало прибывать подкрепление. Двери посольства были наглухо закрыты. Если бы кто-нибудь из дипломатов или персонала посольства рискнул появиться на улице, то его бы наверняка немедленно разорвали на куски. Около одиннадцати часов подогретая самозваными ораторами толпа прорвала редкое полицейское оцепление, и в окна посольства полетели камни и палки. Специальному отряду полиции удалось оттеснить людей от посольства, но ни одного целого стекла на фасаде не осталось. Непонятно было, откуда в закатанном в асфальт и тщательно вылизанном дипломатическом квартале нашлось столько метательных снарядов. Не иначе, с собой принесли.

Потерпев поражение и слегка выпустив пар, народ двинулся к сенату. Ушли, впрочем, далеко не все. Часть собравшихся продолжили пикетирование посольства, развернув самодельные плакаты. «Астенцы — кровавые ублюдки» — самое мягкое определение, которое можно было найти на развернутых полотнищах. Стало ясно, что выходные у республиканского правительства безнадежно испорчены.

Дескин и Эскалера наблюдали за людской рекой, текущей по столичным улицам к сенату, находясь в офисе, который правительство Сагитториуса продолжало арендовать на пересадочной станции. Эскалера оторвался от экрана коммуникатора:

— По-моему, пора.

Вольдемар кивнул:

— Хотел бы поехать с тобой, но меня там не ждут. Справишься?

— Когда прежнее руководство профсоюза попалось на сговоре с руководством компании, то мне как новому председателю пришлось успокаивать пять тысяч разъяренных шахтеров. Ничего, справился.

— Здесь не пять тысяч, а около сотни.

— Больше, Вольдемар, намного больше, но это наши сторонники. Кстати, скоро мне надо будет подыскивать нового секретаря.

— Почему?

— У Амаэль задержка.

— Какая задержка? — не понял Дескин.

— Женская.

— Женская?

— Вольдемар, в некоторых вопросах ты настоящий ребенок, но есть высокая вероятность, что в ближайшее время ты станешь отцом.

— Так значит…

— Вот именно. Оставляю тебя переваривать информацию, а мне пора.

— Я с тобой, я должен ее увидеть.

— Нет. Ты должен быть здесь. И передавать ей я ничего не буду, я не почтовый ящик. Когда увидишь, все скажешь сам. А пока подумай.

Эскалера заторопился, спеша попасть на челнок, идущий в столичный космопорт.

Дескин продолжал следить за новостями по коммуникатору. Часа в четыре дня на площади появился пузатый бородач, который сразу захватил импровизированную трибуну. Еще через час сквозь толпу начали пробираться лимузины сенаторов — было срочно назначено внеочередное заседание. Приблизительно в это же время народное возмущение растеклось по всем республиканским планетам и начало выплескиваться за пределы Республики. В шесть часов представителя правительства Сагитториуса пригласили на заседание сената. Площадь взорвалась ликованием.

— Дожми их, Тьер, — вслух произнес Вольдемар, — я в тебя верю.