Возвращение русской гейши

Как только вы узнаете это, то вы станете и тем и другим. Тогда партнер — познаваемое, и ум — познающий станут просто двумя вашими крыльями. Тогда объект и субъект станут просто двумя крыльями, а вы центром того и другого. А этот центр есть просто свидетель… Будда говорил: «Не покидайте этот мир и не цепляйтесь за иной мир. Лучше будьте посередине. Не бросайте одну крайность, чтобы двигаться в другую; просто будьте в середине, потому что посередине нет ни того ни другого. Ровно посередине вы свободны. Ровно посередине нет никакой двойственности. Вы должны прийти к единству, а двойственность становится просто вашим расширением — просто двумя крыльями».

Раджниш Ошо, Тантра

«Однажды Чанг Цзу приснилось, что он — бабочка. Ему снилось, что он всегда был бабочкой и счастливо порхал с цветка на цветок. Внезапно он проснулся и понял, к своему удивлению, что он — Чанг Цзу. Но трудно было решить, то ли он — Чанг, которому снилось, что он — бабочка, то ли он бабочка, которой снится, что она — Чанг».

Чанг Цзу

Около девяти вечера я стояла у подножия горы Осорэ. Но страх, который вначале охватил меня, быстро ушел. Множество прожекторов освещали местность. Разноязычный говор собравшихся людей, казалось, звучал отовсюду. Видимо, эхо от близких гор делало его таким звучным и объемным. Мне казалось, что я попала на стадион, где зрители бурно обсуждают проходящие соревнования. В окружении людей я медленно поднималась по пологому склону вулкана. Я видела, что многие одеты празднично и переговариваются довольно весело. Вдоль дороги возвышались неровные холмики из камней, и я вспомнила рассказ Аки о душах умерших детей. Иногда какая-нибудь женщина подходила к этим маленьким храмам и поправляла камни или даже подкладывала другие, подобранные рядом.

Но чем выше я поднималась, тем суровее становилась окружающая местность. И народ, шедший вместе со мной, словно рассеивался. Какие-то группы уходили в сторону, кто-то отставал. Довольно быстро стемнело, свет прожекторов здесь казался рассеянным, с горы пополз туман. В этот момент я увидела какие-то странные пятиугольные, похожие на раскрытые конверты таблички. Они возвышались на коротких шестах на некотором расстоянии одна от другой. Я догнала молодую женщину, одетую в джинсы и белую кофточку, и окликнула ее. Она повернула ко мне круглое желтое лицо с узкими щелочками глаз и остановилась. Я увидела, что в руках она несет детские сандалии. Извинившись, я спросила, что это за таблички.

— Это указатели дороги в страну мертвых, — спокойно ответила она и пошла дальше.

Я осталась стоять на месте, глядя на подъем, теряющийся в тумане, из которого торчали светлые прямоугольники. Редкие кустики рододендрона выделялись на темно-сером фоне скалистой почвы. Их уже отцветающие пурпурно-красные цветы на миг показались мне пятнами крови, и я зажмурилась, чувствуя, как страх вновь заползает в душу.

Поднявшись к кратеру, я увидела множество детских вещичек, висящих на выступающих камнях. Подойдя к самому краю, я замерла. Стоящие неподвижно, как и я, люди были почти неразличимы в полумраке ночи. В центре потухшего кратера мерцала вода какого-то озера. Она казалась серо-серебряной и тяжелой, словно лава. Я подумала, что это зеркало, в которое смотрится сам бог мертвых Эмма. Мой взгляд скользнул от озера вверх. Скалистые очертания затягивала серая дымка тумана. Над ними в глубине черно-серого неба висел красновато-серый ломтик луны. Редкие звездочки мягко искрились сквозь голубоватую дымку. Когда я перевела взгляд с них в кратер, то мне показалось, что тьма сильно сгустилась и стала сине-черной и тяжелой. Постояв немного, я медленно пошла по узкой тропе между скал без всякой цели. Люди, встречающиеся мне, двигались медленно и молча, словно тени. И я часто вздрагивала, когда какой-нибудь силуэт выступал из мрака.