Возвращение с Западного фронта

– Известно ли вам, что вы рискуете тремя месяцами тюрьмы, если вздумаете снова появиться в Австрии?

– Известно.

С минуту чиновник испытующе разглядывал Керна. Потом достал из кармана кредитку в пять шиллингов и подал ему.

– Вот вам! Выпейте что-нибудь. Ведь не могу же я изменять законы. А что до вина, то рекомендую гумпольдскирхнер. Из нынешнего розлива лучшего не сыщете. А теперь собирайтесь!

– Благодарю вас! – удивленно сказал Керн. До сих пор в полиции ему еще ничего не дарили. – Очень признателен! Эти деньги мне пригодятся.

– Ладно, ладно! Ступайте! Конвоир уже ждет вас в приемной.

Керн спрятал деньги. Их хватало не только на пол-литра гумпольдскирхнер, но и на оплату части проезда от границы до Вены. Ехать поездом было менее опасно.

Они поехали так же, как и в первый раз, когда его высадили вместе со Штайнером. Ему казалось, что это было десять лет назад.

От станции они пошли пешком и вскоре добрались до трактира, где подавали молодое вино. В палисаднике у дороги стояло несколько столиков и стулья. Керн вспомнил совет чиновника.

– Не выпить ли нам по стаканчику? – спросил он конвоира.

– Чего именно?

– Гумпольдскирхнера. В этом сезоне лучше не сыскать.

– Что ж, можно! Все равно до темноты мы на таможню не попадем.

Они сели за столик и выпили терпкое, прозрачное вино.

Все вокруг дышало тишиной и покоем. Ясное, высокое небо светилось слабым зелено-яблочным светом. В сторону Германии летел самолет.

Хозяин принес свечу в подсвечнике с защитным колпачком. Это был первый вечер Керна на воле. Целых два месяца он не видел ни неба, ни открытого пейзажа, и ему казалось, что он впервые в жизни дышит свободно. Он сидел не шевелясь, наслаждаясь короткой передышкой, нечаянно выпавшей на его долю. Еще час-другой, и снова начнутся заботы, снова он почувствует себя затравленным и гонимым.

– Это действительно ужасно! – неожиданно заявил его провожатый.

Керн понимающе взглянул на него:

– И я так считаю!

– Нет, я в другом смысле.

– Могу себе представить, что в другом.

– Я говорю о вас, эмигрантах, – хмуро пояснил полицейский. – Ведь именно из-за вас наша профессиональная честь начисто подорвана. Только и знаем, что сопровождаем эмигрантов! Каждый день одно и то же – от Вены до границы! Ну что за жизнь за такая! То ли дело конвоировать преступников! Настоящих преступников, с наручниками! Вот это я понимаю – честная работа!

– Может, через год или два вы начнете надевать наручники и на нас, – сухо заметил Керн.

– Тоже сравнили! – Конвоир смерил его презрительным взглядом. – Ведь с полицейской точки зрения, вы – ничто! Мне приходилось эскортировать четырехкратного убийцу – грабителя Мюллера П. Едешь с ним, а сам держишь в руке револьвер со спущенным предохранителем… Или вот еще: только два года назад я конвоировал Бергмана – так тот резал исключительно женщин; а потом Бруста, который вспарывал брюхо своих жертв бритвой… Не говорю уже о Тедди Блюмеле – этот занимался труположеством… Да, были времена! А тут с вами возись! Просто подыхаем от тоски! – Он вздохнул и допил свой стакан. – Но вы хоть в винах разбираетесь! Давайте закажем еще. Только теперь, чур, плачу я!

– Идет!

Они неторопливо выпили еще по бокалу и пустились в путь. Уже стемнело. Над дорогой мелькали ночные бабочки и летучие мыши.

Таможня светилась яркими огнями. Дежурили все те же чиновники. Конвоир передал им Керна.

– Посидите пока в той комнате, – сказал один из них. – Еще слишком рано.

– Знаю, – ответил Керн.

– Вот как, вы и это уже знаете?

– Конечно. Ведь границы – наша вторая родина.

На рассвете Керн был снова в Пратере. Он не рискнул постучаться в фургон Штайнера – мало ли что могло произойти с тех пор. Он принялся расхаживать по парку. По-весеннему пестрые деревья стояли в предутреннем тумане. Керн постоял немного перед каруселью, затянутой серым брезентом. Затем задернул край полотнища, забрался внутрь и уселся в гондоле. Здесь он чувствовал себя в безопасности от патрулирующих полицейских.

Чей-то смех разбудил его. Было светло – брезент убрали. Он мгновенно вскочил на ноги. Перед ним в синем комбинезоне стоял Штайнер.

Керн выпрыгнул из гондолы и сразу же почувствовал себя дома.

– Штайнер! – воскликнул он, просияв. – Хвала Господу – я опять здесь!

– Вижу! Блудный сын вернулся из полицейских подземелий. Ну-ка, дай поглядеть на тебя! Чуть побледнел и слегка отощал на тюремных хлебах! Почему не пришел в фургон?

– Не знал, найду ли тебя там.

– Пока все еще по-прежнему. Но сначала пойдем позавтракаем, и тогда весь мир преобразится! Лило! – крикнул Штайнер в сторону фургона. – Людвиг вернулся! Ему нужно как следует подкрепиться! – Он снова обернулся к Керну.

– Подрос и возмужал! Ты научился чему-нибудь за это время, малыш?

– Да. Научился тому, что надо быть двужильным, если не хочешь подохнуть. Теперь меня голой рукой не возьмешь! Кроме того, научился шить мешки и говорить по-французски. Выяснил также, что иной раз лучше приказывать, чем просить.

– Это немало! – Штайнер одобрительно улыбнулся. – Совсем немало, малыш!

– Где Рут? – спросил Керн.