Возвращение царя обезьян

– Ох, – заворчал Чжу Бацзе и, кряхтя, поднял покорёженную дверь из лужи крови. – Демон, стихия, мощь… А на самом деле – невоспитанное хамло. Денег за столько лет скопил, а воспитания нет, как и не было раньше. Чему его только учили в родительском доме? – Он покачал головой, вышел в воздух и аккуратно приладил дверь на место. – Погнулась, конечно, – сквозь свист ветра сам себе проорал он. – Но лучше уж с такой дверью, чем совсем без двери. Может быть, они не так быстро умрут. Или умрут, но не все…

Тучный китаец опустил голову, сощурился, пытаясь разглядеть падающего брата через облака, и прокричал:

– Ты маньяк, Ша Уцзин! С такими манерами у тебя никогда не будет личной жизни!

Затем он вытянул руки над головой и стремительно полетел вниз. Его брат был уже на пару километров ближе к земле. Значит, надо догонять.

Страж небесных врат стоял у входа во дворец. Хотя дворцом это уже было назвать сложно. Теперь обитель императора скорее напоминала хлев. Постоянный гвалт, хохот хохотунов и рёв ревунов, громкие звуки отрыжки и ещё чего похуже. Полоумная обезьяна сидит на троне и вообще не представляет, для чего это и почему. Высоко в небе от перистого следа пролетающего самолёта отделились два крохотных уголька и упали куда-то на западе.

– Такая великая миссия. – Богиня появилась неслышно.

Она была прекрасна и холодна, как всегда. Страж даже не обернулся. Когда-то он с трудом справлялся с собой, сходя с ума от красавицы, но те времена давно в прошлом. А теперь, когда сам император убирает навоз, а во дворце правят дикие звери, вообще ничто другое не может завладеть его вниманием.

– Я не понимаю, зачем это нужно, – почти шёпотом сказал он.

– Это никому не нужно.

– Но император говорит, что…

– Император зачарован. – Гуаньинь резко шагнула вперёд, оказавшись рядом с ним.

– Зачарован?! – переспросил страж, потому что такая простая мысль до сих пор не пришла ему в голову.

– Разве ты не видишь?

– Теперь вижу, – сурово сдвинув брови, кивнул он. – Но кто мог зачаровать императора? Неужели это под силу царю обезьян?

Богиня легко оттолкнулась ступнёй от мраморного пола и повисла в воздухе. Её атласные одежды и умасленные волосы развевались на ветру.

– Конечно, нет, страж. Этого сделать не может никто, кроме самого императора. Или…

– Или?.. – с ужасом спросил страж Ли.

– Или Золотого Будды…

В воздухе повисло напряжённое молчание. Если Золотой Будда проклял Нефритового императора, то вся Поднебесная повергнется в пыль. С тридцать шестого неба слетят все бессмертные, звёздами высыпаясь на землю. Пожары от их падения сожгут рисовые поля, леса, высушат реки. Люди станут дикими, превратившись в зверей, подобных обезьянам, которые сейчас творят бесчинства за золотыми дверями…

– Нужен тот, кто осмелится пойти к Будде и убедить его снять чары безумия с великого Юй-ди и со всего Китая, – сказала Гуаньинь. – Кто бы это мог быть?

– Сунь Укун, – опустив голову, догадался страж небесных врат.

Богиня улыбнулась. Он не смотрел на неё, но почувствовал её улыбку.

– Настоящий Сунь Укун.

– А если всё-таки Будда ни при чём и такой путь избрал для себя и для всей Поднебесной сам император? – вслух размышлял бессмертный страж.

– Тогда даже царь обезьян не сможет ничего сделать.

Страж кивнул.

– Решение, которое принял император, может изменить только сам император.

Прекрасный царь обезьян скрипел зубами. Верхние клыки уже натёрли нижнюю губу, и она кровила. И если бы сам он не был демоном, то на металлический запах его крови тут же слетелись бы твари посильнее тех слепых котят, которых привлекла беловолосая женщина.

– Она идеальна! – распинался могучий тигр. – Красива лицом, по крайней мере, не дурнее других. Плоска грудью так, словно её перетягивали бинтами, и крута бёдрами. Жаль, лотосовой ножки у неё уже никогда не будет, придётся тебе жить с женщиной с большой стопой. Но зато она быстро ходит и даже может бегать! С твоими привычками и твоим характером, Великий Мудрец, это драгоценные умения! А главное, она так прекрасно закатывает тебе сацзяо! Кричит, словно её режут, грязно ругается, топает своими большими ступнями, как утка ластами, надувает щёки и краснеет!

– Чего я закатываю? – Напряжённая Ольга, отходившая в кустики «поесть ягод», показалась на тропинке.

– Сацзяо, госпожа Сунь.

– Я не Сунь!

– Но фамилия твоего мужа – Сунь. Значит, и ты Сунь, великолепная, – искренне удивился Хушэнь.

– Я вам не Сунь!!!

– О-о, Великий Мудрец, посмотри, какое прекрасное сацзяо!

Тигр заулыбался и даже сложил руки на груди от умиления, прямо как какая-нибудь русская бабушка в деревне под Костромой. Ольга топнула ногой и упёрла руки в бока.

А потом Сунь Укуну с некоторой долей раздражения пришлось объяснять своей вынужденной жене, что «сацзяо» – это публичная истерика, устраиваемая женщиной в присутствии как можно большего количества случайных свидетелей. Но лучше б он молчал…

– В смысле?.. – подчёркнуто медленно уточнила блондинка. – Этот драный кот назвал меня истеричкой?