"Возвращение в Рай" и другие рассказы

Так же, оторвавшись от земных стереотипов, нужно мыслить и о «Царстве». Оно не приходит приметным образом, и, если сердце очищено от страстей, оно внутри нас есть (см.: Лк. 17, 21). Молясь о том, чтобы оно пришло, нельзя представлять ничего внешнего, могущего истлеть и исчезнуть. Это Царство не от мира сего. Воображению оно не подвластно.

* * *

Молитва Господня подобна скрижалям, тем каменным доскам, которые Моисей снес с вершины Синайской горы. Там были заповеди, и начертаны они были не как попало. Вначале шли заповеди, касающиеся Бога. Не знать иных «богов», благоговеть перед Именем Творца, не кланяться идолам и чтить особый день для того, чтобы размышлять о делах Божиих и не дать суете поглотить себя, — в этом смысл древнего, начального Богопочтения. На второй скрижали были написаны заповеди, регулирующие отношения между людьми. Повеление чтить родителей, запрет на убийство, блуд, воровство, клевету и зложелательство. Если бы народы, читающие Библию, усвоили эту «ветхозаветную» нравственность, криминально-уголовными кодексами можно было бы топить печи и большую часть судов можно было бы закрыть за ненадобностью. И не верующие в Бога люди не прочь жить в мире, где не льется кровь и не похищается чужое имущество.

Согласно логике скрижалей, моральная чистота человеческой жизни идет вслед за почитанием Бога. Сначала провозглашаются и требуют исполнения заповеди, поставляющие человека перед Лицом Творца, и только тогда человеческие отношения могут быть упорядочены и очищены.

Такова же внутренняя логика Господней молитвы. Есть Небесный Отец, наш долг — прославлять Его Имя, приближать Его Царство и творить Его волю. Все остальное приложится.

Вот уже несколько столетий мир, вырвавшийся из церковной ограды, пытается построить общество, где Бога вспоминать не будут, но будут наслаждаться плодами христианской нравственности. Честнее и последовательнее многих были коммунисты. «Бога нет, а человека нужно любить до самопожертвования», — сказали они, и эта идеология родила планетарный концлагерь. Те же интуиции у современных строителей «земного рая». Мир без молитвы и сознательного творения заповедей всегда превращается в мир разврата и людоедства.

* * *

Когда мы читаем эту великую молитву сами, мы можем не делать никаких приготовлений. Но когда мы собраны на молитву в храме, когда совершается принесение Бескровной Жертвы, то не сразу и не просто произносится нами «Отче наш». Прежде чем пропеть или прочесть молитву на Литургии, священник возглашает: И Сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небесного Бога Отца. Это значит, что Господня молитва литургична, что особый смысл она приобретает в Таинстве Тела и Крови Христовых.

Молитва о ежедневной пище понятна верующему человеку. Но молитва о Небесной пище даже для верующего временами представляет загадку. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную (Ин. 6, 27), — говорит нам Христос. Пища, дающая вечную жизнь, — это Причастие. Христианин, который не любит и не понимает Литургию, не ест и не пьет от Источника бессмертия, это воин, принявший присягу, а затем дезертировавший из армии.

Читая «Отче наш» и произнося прошение о хлебе, мы обязаны спрашивать себя: «Давно ли я причащался?», «Есть ли во мне стремление к Святыне?»

* * *

Христос дает человеку силу, но не отнимает и слабость. Чтобы не гордиться, человеку необходимо ощущать свою немощь. Если бы в нынешнем состоянии человек избавился от всех слабостей, он стал бы силен и горд, как демон, а жизнь превратилась бы в смертельную схватку титанов.

Ни о чем подобном не говорит молитва. Она говорит нам о том, что мы в неоплатном долгу перед Богом и что нам нельзя гордиться. Хороший врач из яда может сделать лекарство, и Христос извлекает пользу из нашей испорченности. «Если вы столь грешны пред Отцом, — говорит Он, — не злитесь и не обижайтесь друг на друга. Ваше взаимное незлобие и умение прощать заставят Отца так поступить с вашими грехами, как вы поступаете с грехами ближних. Он забудет, простит, совершенно изгладит их». Так мера нашего отношения к немощам ближних превращается в меру отношения Бога к нашим грехам.

Но даже если мы все простили, уроки смирения не оканчиваются. Вникай в себя и в учение (1 Тим. 4, 16), — говорит Павел Тимофею. Мы вникаем в учение Христово и в себя и что же видим? Наше сердце, наш внутренний Иерусалим разрушен Навуходоносором. Помыслы и страсти, как наглые грабители, входят в проломы стен и грабят город. Когда мы слышали о вере со стороны, но сами не работали на Господней ниве, нам казалось, что чем больше молится и трудится для Бога человек, тем больше самоутверждается он, тем выше поднимает глаза, тем смелее расправляет плечи.

Мы ошибались. Исполнение заповедей учит смирению. Глубокая внутренняя порча становится понятна и ощутима не сразу. Всецело зависящим от Бога чувствует себя человек; жаркое дыхание врага заставляет его сильнее взывать о защите и помощи.

* * *