Возвышение Коли Ноликова

Как-то поутру, перед рассветом еще, рабочий завода "Красная кузня" Петров пил в кухне чай и видел из окна, что Карась вышел из парадного и, озабоченно оглядываясь, подошел к березке. Вынул нож и стал освежёвывать дерево. Рабочему не хотелось кричать и всех будить, поэтому он, наспех одевшись, выбежал во двор. Дед Карась к тому времени ловко срезал бересту.

— Ты чего делаешь? — спросил Петров. У Карася затряслась борода. Тыкая вперед ножом, с закипевшими ненавистью глазами, двинулся он на Петрова. И с хрипом, через нос, выпалил:

— Отойди я психический!

Петров начал отходить и успокаивать старика, а когда зашел в парадное, то захлопнул дверь и, держа ее руками, смело разразился бранью.

В тот же день Карась пропал. На чердак он боле не возвращался, а книги его взял себе Косых, перебрать на досуге. И вычитал некую истину. Стали замечать, что переменился его взгляд, приобретя светлую прозрачность. Глаза смотрели в мечту. В институте оставил свой отдел и попросился на место сторожа. Директор, не желая терять ценного сотрудника, да и заподозрив, что Косых попросту хочет наедине еще более отточить физическую мысль, согласился.

А Косых надумал жениться и обратился к настоящей свахе, Людмиле Павловне. Давно на пенсии, молодящаяся, она жила в частном доме на краю города, и подрабатывала разными способами — вязала на заказ свитера и шарфы, снабжала базарных торговок листиками редких фиалок, держала коз и продавала ихнее молоко.

Увидев, что Косых — человек застенчивый да переборчивый и что барышню в пару ему подобрать ой как трудно, Павловна сказала:

— Вы хотите, чтобы я воевала за вас. Вместо этого предлагаю вам взять оружие в свои руки!

— Как это? — Иван удивился.

— Сладкая наука любви! — пояснила Павловна, — Я научу вас варить варенье.

По заверениям свахи, невесты, подобно мухам, слетаются на отлично приготовленное варенье. Мужчина, который делает на зиму сладкий запас из нескольких десятков банок — это крепкий хозяин, жених завидный. Косых вступил в дачный кооператив и заимел садик на тихой Верболозной улице, рядом с высохшим болотом — площадью из черной, потрескавшейся грязи, окруженной могучими ивами. В том саду Иван развел разные ягодные кусты, а деревья и так были, купно с жилищем — деревянным домом об одной комнате. Уже весной Косых из городской квартиры переселился на свой участок и принялся за работу — сажал, вскапывал, подрезал, белил, носил из сарая на двор и обратно лопаты, сапки и грабли. Из досок смастерил лестницы-стремянку. В скапках, однако надёжную.

Конечно же, на первый год Иван не дожидался урожая, а варил сладости из покупных фруктов. Ближе к зиме начал знакомиться с женщинами, на свидание приходил с маленькой баночкой варенья и намекал, что дома у него — намного больше. Пригласив даму к себе на квартиру, Косых включал легкую музыку и вел подругу в кладовую, где жестом волшебника указывал сначала в одну сторону, потом в другую — на полки с десятками банок. Каждая была с бумажной наклейкой, где указано, из чего это варенье, урожай какого года, и когда сварено.

— Выбирайте! — Косых дьявольски играл бровями.

Прихватив несколько банок, шли на кухню. Косых усаживал даму на табурет, давал большую ложку и говорил:

— Ешьте, не стесняйтесь!

А сам подкладывал себе под бороду кулак и умильно наблюдал, иногда поясняя:

— Это крыжовник сорта "африканец". Его не берет мучнистая роса.

Или:

— Знаете, что я туда положил? Корку граната!

Позже Косых обзавелся расписной, якобы палехской ложкой, которую и предлагал гостьям, а варенье отливал в особую круглую посудину из дерева, всю в разводах. И говорил мечтательно:

— Так в старину едали деды…

И дама хмыкала, облизывая варенье с верхней губы. Чтобы еще более оказывать впечатление, Косых оборудовал кладовую хитрым устройством — открытие двери приводило в действие спрятанный на антресолях патефон. Игла опускалась на пластинку, звучала ухарская народная музыка с гармоникою, присвистами, под которую хотелось заломить шапку и пуститься по кругу. Косых начинал подергивать плечом, будто бы всё естество его желало плясать, загадочно улыбался и решительно предлагал:

— Вввваренье!

В свободное время Косых отправлялся на книжную барахолку — Чукотку — где рылся в букинистических развалах в поисках дореволюционных книг по садоводству. Они были для него тем ценны, что обходили стороной химические удобрения, которые Косых стал почитать на зло. На другой год вычитанное стал претворять в жизнь.

А на соседней даче тоже почти безвылазно обитал пенсионер Сбитнев — вечно нахмуренный, в спортивном костюме, с усами, похожими на обувную щетку. Он таскал ночами какие-то мешки, в глухую полночь выходил на перекресток, втыкал посередке нож и сжигал бумажку, а когда цвёл сад, то украшал ветви елочными игрушками, дождиком серебристым да серпантином. Этот Сбитнев заметил на участке Косых змею и сообщил ему.

— Какие тут змеи? — удивился Косых, — Разве что уж может быть.

— Да нет, гораздо больше! — ответил Сбитнев и на метр развел руки с вытянутыми указательными пальцами.

— Так что делать?