Возвышение падших (СИ)

Шах Султан была единственной, кто тепло улыбнулся ей. Гевхерхан и Хюррем, помрачнев, недовольно переглянулись между собой, а Айше, кажется, даже не заметила прихода наложницы, погруженная в свои тоскливые раздумья.

— Проходи. Садись рядом со мной, Артемисия.

Мягко улыбнувшись Султанше, Артемисия обошла сидящих юных Султанш и опустилась на тахту рядом с управляющей гаремом.

Хюррем, возгоревшись ревностью, пронзала ее недовольным взглядом.

Пока Шах Султан и Артемисия переговаривались между собой, Гевхерхан задумчиво рассматривала их, пытаясь понять причину зародившейся связи между женщинами. Что было такого в Артемисии, чего их мать не нашла в своих дочерях, что буквально поклонялись ей и боготворили ее?

Покои Гюльхан.

С болезненной бледностью на красивом лице Гюльхан немного вяло сидела на тахте и с раздражением в синих глазах наблюдала за тем, как слуги суетятся в ее покоях и собирают вещи.

Рядом с ней, прижавшись к материнскому плечу, плачет рыжеволосая Зеррин Султан.

— Мама, почему мы уезжаем? — непонимающе воскликнула девочка, подняв темно-карие глаза к той. — Я хочу остаться с папой…

— Успокойся, Зеррин, — ответила Гюльхан, погладив дочь по голове. — Сулейман отправляется в провинцию, чтобы править ей. Мы должны его сопровождать. Вот увидишь, тебе понравятся леса Манисы, новый дворец. Он будет принадлежать лишь нам…

— А папа поедет с нами?

— Нет, — сухо ответила Султанша, помрачнев от упоминания в разговоре Орхана. — Он останется здесь. Мы ведь ему не нужны, Зеррин. Он предпочитает своей семье каких-то рабынь.

Фахрие-калфа, следившая за сборами в опочивальне госпожи, смерила ее хмурым взглядом из-за недовольства тем, что она очерняла султана в глазах дочери из-за своих обид.

Покои Дэфне.

Соединившись в тоскливых прощальных объятиях, Селин и Дэфне после отстранились друг от друга.

Мимо них сновали слуги, спешно собирающие вещи госпожи, которая вот-вот должна была отправиться в путь.

Поцеловав расстроенную из-за отъезда Султанши десятилетнюю Фатьму, Дэфне тепло погладила ее по длинными темным волосам.

— Я буду тосковать по вас.

— И мы, Дэфне. Не думала, что Повелитель так скоро после воцарения отправит вас с Баязидом в санджак.

— Это я попросила его об этом, Селин, — тоскливо призналась светловолосая Дэфне, пожав плечами в ответ на изумленный взгляд той. — Сил нет больше здесь находиться… Да и Баязид рвется к самостоятельной жизни.

Зейнар-калфа, вошедшая в опочивальню, поклонилась Султаншам, привлекая тем самым к себе внимание.

— Дэфне Султан, Повелитель пожелал вас видеть в своих покоях.

Султанские покои.

Мягко улыбающаяся Дэфне, что вошла в опочивальню султана, мгновенно помрачнела, увидев стоящую перед троном рыжеволосую Гюльхан, которая одарила ее тяжелым взглядом.

Черноволосый Орхан степенно восседал на троне и, когда Дэфне вошла в покои, с легкой улыбкой на смуглом лице повернулся к ней.

Рыжеволосый статный Сулейман, так похожий на свою мать надменностью во взгляде сини-голубых глаз и самоуверенностью в широко расправленных плечах, стоял рядом Гюльхан.

Темноволосый Баязид, увидев мать, почтенно улыбнулся ей, и в его темных глазах лучилось теплое чувство, от которого Дэфне не смогла сдержать ответной улыбки.

— Повелитель, — поклонилась светловолосая госпожа.

— Вы отправляетесь в путь, мои Шехзаде, — заговорил Орхан, не без гордости смотря на неуловимо для него выросших сыновей. — Шехзаде Сулейману назначаю в управление Манису, а Шехзаде Баязиду — Амасью. Да будет это решение благим.

Легкое разочарование и расстройство отразилось на лице Баязида, который склонился, как все, перед волей султана.

Чутко чувствующая сына Дэфне расстроенно поджала губы, но смолчала.

Поднявшись со своего трона, Орхан расправил полы своего темно-синего кафтана и, улыбнувшись, подошел к Сулейману, которого обнял, похлопав по спине.

— Не поддавайся гордыне, сынок. Будь справедливым и честным с собой и окружающими.

— Да, Повелитель, — улыбнулся Сулейман, сделав вид, что не обратил внимание на колкий укор в словах отца о его гордыне и бесчестности.

Баязид с куда большим порывом обнял отца и мягко улыбнулся, когда тот обхватил ладонями его темноволосую голову, заглядывая в глаза.

— Ты, Баязид, будь решительней и жестче. Правитель иногда должен быть жестоким, дабы сохранять весы правосудия уравновешенными.

Поклонившись султану, юные Шехзаде покинули опочивальню.

Выйдя в коридор, рыжеволосый Сулейман остановился и обернулся к младшему брату, подождав его.

— Амасья — неплохой санджак. Не расстраивайся.

— Для меня любой санджак — милость, а любое решение Повелителя — наилучшее, — сдержанно ответил Баязид, вежливо улыбаясь и скрывая за этой маской свое расстройство и разочарование.

— Разумеется, — ухмыльнулся Сулейман и в его синих глазах блеснули искры насмешливости. — Для тебя даже Амасья — верх ожиданий, а для меня Маниса — заслуженная награда.

— Помни слова отца, Сулейман. Он пытается наставить тебя на истинный путь, который тебе так необходим, если ты хочешь сохранить за собой «заслуженную» Манису.