Возвышение падших (СИ)

— Вы — моя мать. Я ценю вас и уважаю ваше мнение, но порой вы забываетесь. Я и только я решаю, кому бывать в этих покоях. Ваша единственная обязанность — забота о гареме, с которой вы, кажется, не справляетесь.

Гюльхан Султан возмутилась ещё больше, поражённо выдохнув. Не справляется?

— Как ты смеешь подобным образом со мной разговаривать, Сулейман? Не справляюсь? Разве ты даешь мне возможность реализовать себя, отсылая предлагаемых мною наложниц?

— Управление гаремом состоит не только в том, чтобы предлагать наложниц. Жаль, что я, а не вы, понимаю это… А сейчас возвращайтесь в свои покои и успокойтесь.

— Не тебе решать, что мне делать! — исступлённо вскрикнула рыжеволосая госпожа. — Я — твоя мать. Султанша! А насчёт дел гарема… Тебя они не касаются. Лучше бы так заботился о делах провинции, а то я слышала, будто ты пренебрегаешь ими.

— Нам лучше прекратить этот разговор, Валиде, пока я всё ещё держу свой гнев внутри, — явственно сдерживаясь от нелицеприятных слов, процедил Шехзаде Сулейман. На его красивом лице заплясали желваки, выдавая внутреннее напряжение. — Не желаю ссор между нами.

— Тогда не вмешивайся в мои дела. В гареме лишь я раздаю поручения! Айсан-хатун не останется на этаже фавориток. Она ею не является и потому должна жить вместе с остальными рабынями. Твой приказ — нарушение традиций и правил гарема. Даже ты, как Шехзаде, не в праве их нарушать.

— Мои приказы выше ваших, Валиде, — жёстко ответил тот, не собираясь сдаваться под гнётом материнского гнева. Он не желал быть в подчинении у женщин, как отец или дед. — Я так решил! И повлиять на это решение вы не в силах, сколько бы ссор со мной не затевали. Я не позволю женщинам и даже вам, своей матери, помыкать мною. Возвращайтесь в свои покои, Валиде.

Гюльхан Султан, потерпев поражение, в полнейшем негодовании покинула опочивальню, громко ударив двери о стены.

Утро.

Мраморное море, близ острова Бозджаада.

Шли дни и, став ощущать себя “своей” на качающемся в морских водах корабле, спустя долгое и изнурительное плавание, Эдже Султан постепенно превращалась в воинственную Эдже Дориа.

Морская болезнь давно отступила, оставшись в смутном прошлом, и Рейна, не терпя возражений, возобновила изнуряющие тренировки. Эдже, как ей казалось, просыпалась и засыпала в руках с двуручными мечами, изредка меняя их на золочёный лук с туго натянутой тетивой и остроконечные стрелы.

С каждым днём она всё больше отступала от мягкотелой и изнеженной Султанши, превращаясь, подобно Рейне, в воительницу и наследницу рода Дориа. Изменения происходили не только в её теле, наливающимся силой и ловкостью, но и в её душе. Каждый взмах тяжёлых мечей делал её сильнее, каждое замечание Рейны делало её проворнее, каждый недовольный взгляд той делал её упорнее и настойчивее.

Этим утром, выдавшимся на удивление ясным и тёплым, Эдже, как и всегда, тренировалась на качающейся палубе корабля с Деметрием. За ними наблюдали изумрудные глаза Рейны, стоящей у борта и сложившей руки на груди поверх чёрного платья и воинственных, но лёгких доспехов.

— Эдже, жестче! — произнесла Рейна, недовольно хмурясь. — Не бойся навредить ему.

Эдже в ответ тяжело выдохнула, опустив тяжёлые мечи, от которых болезненно ломило руки. Покачав головой, отчего её распущенные тёмные волосы затрепетали на морском ветру, она отошла к борту и встала рядом с тётей.

— Я больше не могу… — тяжело дыша, молвила Эдже. Она чувствовала себя… изнурённой.

И без того твёрдое и волевое лицо Рейны ожесточилось, исказилось в усмешке. Густо подведённые чёрной краской глаза недовольно коснулись племянницы, пронзая её насквозь.

— Не желаю более слышать подобные слова из твоих уст. Дориа никогда не сдаются!

Эдже, понуро опустив голову, задумчиво взглянула на тёмно-синие огромные волны, плещущиеся на солнечном свету и неистово раскачивающие плывущий корабль.

Отчего-то смягчившись, Рейна неожиданно приобняла племянницу за плечи одной рукой, точно также воззрившись в морскую пучину.

Та изумилась, ведь Рейна довольно долгое время не проявляла к ней любви. Точнее, ещё никогда её особо не проявляла. Порой она задавалась вопросом: любила ли её Рейна? Возможно, что да. Но, если она была всего лишь игрушкой в её руках, всего лишь частью какого-то плана?

Деметрий, неподвижно стоя в стороне, задумчиво смотрел на женщин. Посреди суеты, царящей на корабле, он казался мраморной статуей — мёртвой и холодной. Его взгляд был пуст, как и выражение лица.

— В последние несколько дней тебя что-то гнетет, Эдже, — проговорила Рейна, переведя зелёные глаза к той.

— Я просто устала, Рейна… Устала от этого бесконечного плавания. Семья считает, будто я мертва. Заживо похоронили меня… И эти тренировки непосильны мне. Мне никогда не стать такой, как ты.

— Верно, — усмехнулась она. — Ты никогда не станешь мной. Но тебе это и не нужно… Будь собой, Эдже. Этого достаточно.