Вперед и вниз

Он так и не сумел разрешить данный вопрос к тому дню (вернее, к той ночи), когда ему неожиданно представилась возможность для бегства. Осознав, что между его провожатыми и другой компанией русских назревает конфликт, Там-Там предусмотрительно попятился в тень за киоском. Он и тогда еще не собирался в бега — первичное ускорение ему придал знакомый с детства резкий металлический звук, обыкновенно предваряющий стрельбу. Он не видел, кто из бандитов собрался открыть огонь — «свои», «чужие» или все вместе, но высовываться и уточнять эти детали счел совершенно излишним. Отступив от киоска, он спрятался за ближайшее дерево, потом перебежал к следующему, потом еще дальше и под конец, перешагнув низкую дощатую ограду, укрылся в кустах палисадника под окнами многоэтажного дома. Ожидаемой стрельбы не последовало, русские как-то сумели договориться, что опять же было подозрительным — Там-Там не исключал, что примирение этих людей могло произойти за его счет. По опыту жизни в трущобах больших городов он знал, что, если сильные прекращают грызню между собой, от этого всегда страдает слабый, совместное издевательство над которым превращается для сильных в своего рода отдушину, в состязание, где они кичатся друг перед другом своей изуверской лихостью. Впрочем, сейчас он отнюдь не пытался проводить аналогии и строить догадки; просто сработал еще один застарелый рефлекс, и, слыша, как его окликают, он только плотнее вжимался в прикрытую кустами щель между поверхностью земли и балконом нижнего этажа. Русские, громко ругаясь, прошли в нескольких шагах от него, и вскоре их голоса стихли в глубине переулка. Подождав еще несколько минут, Там-Там выбрался из укрытия и пошел в противоположную сторону. Он находился под открытым небом, один среди ночного города, но не чувствовал себя по-настоящему свободным. Изменилась лишь форма, но не суть его заключения: импровизированный тюремный двор, по которому он совершал свою прогулку, вдруг вырос до неимоверных масштабов — теперь его площадь измерялась миллионами квадратных миль, причем любой встречный, будь его воля, мог сыграть применительно к Там-Таму роль надсмотрщика, а то, чего доброго, и палача.

Таковы были первые ощущения беглеца, когда он, свернув с дороги, двигался через дворы в наугад выбранном направлении. Снова начал моросить дождь, от которого он укрылся сперва под деревьями, а потом под старой голубятней, которая одним концом опиралась на крышу сарая, а другим на два врытых в землю столба, тем самым образовывая навес.

Ночь была теплой, но не для уроженца Центральной Африки. Беднягу уже начал бить озноб, когда широко открывшаяся дверь расположенного напротив дома захватила его полосой желтого света, последовал окрик, длинноволосый бородатый человек с мусорным ведром в руке назвал его каким-то чужим именем, но сразу понял свою ошибку и, подойдя ближе, с любопытством уставился на Там-Тама.

— Что ты здесь делаешь, чудо заморское? — спросил человек.

— Sorry?

— Ты кто такой?

— I was just passing by when it started raining. I mean no mischief.*

— Так-так-так, иммигрант? Ангола? Заир? Эфиопия?

— Nigeria, — сказал Там-Там, догадавшись, о чем его спрашивают.

— Найджериа… Найджериа… А, Нигерия! Теперь понял. Есть такая страна. Ну что, раз уж добрел до наших мест, заходи, гостем будешь. Кам ин, как у вас говорят, велкам ту май хауз, приятель. Ты чем занимаешься? Уот из йо трейд? Хотя, ладно, об этом после. У тебя, мне сдается, возникли проблемы…

Он полуобнял Тама-Тама за плечи и подтолкнул его в сторону распахнутой двери. В поведении человека не было агрессивности, и Там-Там даже почувствовал облегчение от того, что нашелся некто, проявивший к нему интерес и взявшийся что-то за него решать. Он поднялся на крыльцо и вошел в коридор, а оттуда, направляемый сзади, еще в одну дверь справа от лестницы.

— Побудь здесь, я вынесу мусор и вернусь, — сказал человек. — Уан моумент.

Там-Там остался стоять на пороге довольно большой комнаты, у дальней стены которой штабелем громоздились тюки с мануфактурой, частично нависавшие над спинкой железной кровати, под окном на электроплитке грелись кастрюля и чайник, а слева за придвинутым к тахте столом восседали два луноликих китайца, одновременно кивнувших Там-Таму с таким видом, словно он был их старым знакомым, после недолгой отлучки вернувшимся к родному очагу. Вновь появился хозяин квартиры.

— Вот нас уже и четверо, — произнес он, поставив пустое ведро в угол и радостно потирая руки. — Можно расписать пульку. В преферанс играешь, Найджерия? Ду ю плей кардз?

— No, I don’t, — сказал Там-Там, воспринявший этот вопрос как простую формальность. В его представлении игра в карты уже успела стать нормой здешней жизни, такой же естественной, как, например, питье водки.

— Что ж ты так? — упрекнул его хозяин. — Я вот очень люблю, да не всякий раз удается собрать компанию. Этих двух обучил, но пока слабоваты.

Китайцы равнодушно улыбнулись, один из них вылез из-за стола, подошел к плите и, сняв крышку с кастрюли, заглянул внутрь.

— Есь готов, Иголь Санысь, — сказал он.