Вперед, русичи!

Павел опустился на корточки и руками нашарил постеленную на пол кошму или ковер. Осторожно поставив в изголовье магнитофон, он улегся, стараясь не потревожить соседа.

На этот раз уснул он не сразу. Долго думал, задавал сам себе много вопросов, но ни на один из них так и не находил достаточно разумного объяснения. Про разбойников, что грабили на большой дороге, он раньше читал в книгах, но никак не мог вспомнить, что они делали со своими жертвами, и не припоминал, чтобы они попросту похищали людей. Кошелек да золото отобрать – это пожалуйста, у него их все равно не было, а зачем с собой тащить, объяснить он никак не мог.

По свету из высокого оконца стало понятно, что наступил рассвет, когда он, наконец, угомонился и уснул тревожным сном.

Проснувшись, сразу все вспомнил, оглядел слабо освещенную комнату. Его сосед уже встал, и Павел с удивлением наблюдал, как тот, выполняя различные гимнастические упражнения, занимался зарядкой. Был он коренаст, физически развит и довольно молод. Утонченные, аристократические черты лица не оставляли сомнения в благородстве происхождения.

– О, и ночной гость отпочивал, – заметив, что парень открыл глаза, улыбнулся тот. – Кто таков будешь, каким ветром сюда занесло?

– А вы кто? – вопросом на вопрос ответил Павел.

– Невежливо, юноша, в вашем возрасте учинять допрос старшему, – рассмеялся тот, – но, так уж и быть, учитывая наше обоюдное бедственное положение, представлюсь. Князь Троекуров, Алексей Борисович. А попал сюда не по своей воле, больно спешил к Москве, вот сюда еще позапрошлой ночью и завернули. Так что я здесь долгожитель и с порядками тутошними знаком. Поэтому рекомендую самого себя на предмет разъяснения обстановки и ситуации. Ежели желаете, конечно, – весело закончил он.

– А я Пашка, – представился он, поднимаясь.

На душе стало как-то теплее и легче от веселой болтовни князя. Не такой уж серой показалась комната, не таким отчаянным положение, в котором он очутился.

– Как это понимать, Пашка? – улыбаясь, переспросил Троекуров. – Павел и все? А, простите, какого роду-племени? Батюшку вашего как зовут? Может, не с вами, так с ним довелось где встречаться?

– Отца зовут Владимиром, а фамилия моя Щербачев, – не в силах погасить улыбку, ответил Пашка.

– Павел Владимирович, значит. Очень приятно. А позвольте узнать, чем занимается ваш батюшка?

– Ученый он у меня, археолог, ну… историк в общем.

– Нет, простите, не слыхивал, – подумав, сказал князь. – А не позволите ли узнать, куда вы так спешно путь держали, коли ночью в дорогу отправились? Ведь, как я разумею, вы не по своей воле на ночлег здесь остановились.

– Нет, конечно. Я к утру в монастыре собирался быть. Девушку одну ищу, Дашу, сказали, что она там, – смутившись, ответил Павел.

– А не рано ли, Павел Владимирович, девушками интересоваться? – поглядев на него, спросил Троекуров и тут же с улыбкой, заметив смущение парня, быстро добавил: – Впрочем, совсем не мой вопрос. И в какой же монастырь путь держали?

– Вот этого я не знаю, – вздохнул Павел, – куда ехали, кучер Семен да Ботало только знали. Теперь их нету, и куда делись, не знаю.

В это время загремел засов, после чего скрипучая дверь отворилась.

– Выходи мыться, кто первый, – раздался в проеме голос.

– Спасибо, братец, сейчас иду, – отозвался князь. – Вы позволите, если по праву старшего я это первым сделаю?

Павел лишь, молча, кивнул.

– Видите, как я их к порядку приучил, – говорил Алексей Борисович, собираясь, – а то ведь они поперву считали, что я грязным должен у них находиться.

Когда дверь закрылась, Павел подивился смелости и спокойствию князя, также плененного разбойниками, но сумевшего за сутки подчинить их своей воле. Пока того не было, он решил хотя бы примерно подсчитать, сколько же времени прошло с тех пор, как отправился он на поиски Даши. Окончательно запутавшись, пришел лишь к одному выводу, что трое суток уже истекло, а может, и четверо. А сколько ему здесь торчать, никто не ведает. Но ни поторопить события, ни оставить поиски Даши он не может. И если не суждено ему вернуться домой, пусть Вадька как хочет сердится. Никто его в двадцатый век не звал, сам виноват.

– Теперь ваша очередь, – сказал Троекуров, заходя, – да поспешайте, сейчас завтрак принесут.

За завтраком, принесенным, видимо, из запасов, хранившихся в карете, Алексей Борисович молчал, но время от времени бросал на сотрапезника внимательные, изучающие взгляды.

– Богато путешествуете, – наконец заметил он, – насколько я понимаю, сии запасы из той царской кареты, что стоит еще во дворе?

Павел кивнул.

– Теперь понятно, что решились вас доставить сюда, за важную птицу приняли. Не в обиду будь сказано, по вашему довольно странному наряду подобных выводов не сделаешь. А откуда, позвольте спросить, у вас такой роскошный экипаж?

– Прям уж и роскошный, – не согласился Павел, – чуть всю душу не вытряхнул, пока ехали. А дал мне карету Петр Алексеевич, который в крепости своей сейчас находится. Он и сопровождение дал, и про монастырь разузнал, и запасов в дорогу собрал.

– Так ты государя видел? – удивленно переспросил князь.