Впереди бездна, позади волки

— Через два часа я за тобой.

Глава 6

— А ты не привередлив, однако…

Эмма стояла посреди комнаты высматривая, куда ей сесть. Варианты отсутствовали. Тем не менее, помещение сложно было назвать свинарником. Обыкновенный творческий беспорядок в условиях ограниченной площади. У кресла на колёсиках выданы были только колёсики, остальное покоилось под грудой шмотья. На кровати лежал компьютерный блок без одной стенки и что-то ещё вокруг него.

— Ща всё сделаем.

Принц не обманул. Он просто сгреб всё с кровати на пол — под стол:

— Садись!

При всем изобилии предметов Эмма даже не сразу увидела знакомую ей гитару, рядом с которой были ещё какие-то гитарные прибамбасы, манящие взор кнопками и регуляторами. Она присела на кровать.

— Сыграйте мне что-нибудь, ваше высочество.

— Даже не знаю… Грустное или весёлое?

— Обнадеживающее.

— Хм-м… Ладно.

А дальше началось волшебство. Да и как иначе можно назвать то, что звуки, рождённые электричеством, эти совершенно невероятные и невозможные в природе звуки, резонировали с таким же неуловимым и непонятным явлением, называемым «душа». Эмма чувствовала себя в музыке и музыку в себе. И было это не передать как хорошо. Она даже, забывшись, прилегла и закрыла глаза.

— Как ты это делаешь? — сказала она, когда вдруг стало тихо. — Ну вот как?..

Это были риторические вопросы, она не ждала ответов на них.

Ким отложил гитару и сказал:

— Это была тетрадь моей матери. Её звали Марсела. Она очень хотела, чтобы я мог понимать и видеть в жизни прекрасное. Она говорила: «Я не хочу, чтобы на троне сидел очередной пенёк с глазами… В тебе есть то, что недоступно другим. Найди это, почувствуй, держи и не отпускай. Ты можешь изменить мир вокруг себя». Прошло много лет, прежде чем я понял, что это значит. Она часто приходила к… вам, но однажды не вернулась. Вы погубили её.

— Кто?

— Люди… Мы не можем приходить в ваше будущее, потому что его не существует. Но мы можем приходить в ваше настоящее… или прошлое, выбрав, лишь единожды, отправную точку своего появления. Я мог бы появиться здесь двадцать лет назад и смотреть, как ты играешь в песочнице… Эмма, я понимаю, что всё это странно звучит. Но это моя жизнь, и она такая, какая есть, независимо от того, веришь ты или нет.

— Ты можешь приходить к нам, когда захочешь? — Эмма спрашивала то, что приходило ей в голову, стараясь не думать об абсурдности этих слов.

Принц посмотрел на неё с наигранной гордостью и заявил:

— Да, я могу приходить, когда захочу! До тех пор, пока…

Он вдруг замолчал.

— До тех пор, пока что?

— Пока струны целы, — ответил он как-то тихо и уже без игривости.

…Ещё час ненавязчивых разговоров пролетели как один миг. Пока наследный принц отвлекся на телефонный звонок, Эмма потянулась к лежавшей рядом гитаре. Что-то непреодолимое толкало её к ней. Она провела рукой по грифу. Дальше. Дальше. Её рука остановилась на колках и зачем-то повернула один из них.

И произошло страшное.

Этот звук порвавшейся струны она запомнила на всю жизнь.

Ким оборвал разговор на полуслове и обернулся в недоумении, с бледным лицом:

— Нет. Нет. Это невозможно… Пожалуйста, не сейчас…

Он вышел из комнаты, бахнув дверью так, что рядом треснула штукатурка.

Тишина.

Принц вскоре вернулся расстроенный и злой.

Эмма нашла в себе силы сказать ему:

— Извини. Я не знаю, почему я… Почему это произошло… Извини.

— Я знал, что это кого-нибудь может случиться. Я был готов… То есть… я думал, что я был готов к этому… Но не от тебя… Не от тебя!

Не смея возразить, Эмма поднялась с кровати.

Наследный принц остановил её уже на пороге.

— Не уходи… Это я должен уйти. Навсегда. И я больше никогда тебя не увижу.

Он медленно вытер горячую слезу на её щеке и выключил свет.

Ночные кошмары, ночные радости…

Самые страшные и самые прекрасные они приходят к нам, когда наш разум уже почти под властью сна, но всё еще цепляется за реальность. И всё то, что мы переживаем, балансируя на этой грани, несёт нас единым потоком куда-то в бездну…

А потом — страх.

Это как боязнь воды… воды, в которой ты вдруг ощущаешь чьё-то прикосновение, а дальше — паника от того, что тебя сейчас затянет туда, откуда уже не выбраться. И это будет не дно — даже на дне было бы спокойно, хотя бы потому что ты не можешь двигаться дальше. Не можешь — значит, не должен. И над тобой только толща мутной воды, которая теперь твоё небо.