Впереди бездна, позади волки

Они подошли к большой карте. Королевство Иерхейм — в центре — выдавалось мысом, с расположенным на нём главным городом-крепостью, в Лезарское море; с запада королевство ограждал кряж, будучи его границей от соседней Гаттерсварры; с востока была видна часть Каргардии, и Эрз — на севере. Аглер же здесь был виден лишь небольшим щупальцем протянувшемся вдоль юго-западного Лезарского побережья, в результате последней войны (с которой минуло уже без малого девятнадцать лет) отрезав Гаттерсварре путь к морю, что последнюю совершенно не устраивало. Виллиан Непобедимый водил жёсткой мосластой рукой над картой, показывая сыну обстановку. Принц ещё с детства помнил все эти нарисованные на карте значки и обозначения, принятые в военной топографии, но одно дело — далекая абстрактная теория, а другое дело — теория, которая в любую секунду может стать практикой. Да такой практикой, в которой сдать повторно экзамен не получится, а сдавшие экзамен получат единственную оценку — останутся в живых.

После этого долгого разговора принц вышел на дворцовый эркер, где у широкой балюстрады его ждала Селена Барлейн, герцогиня Дор-Гейнская — сестра его матери. Она спешно направилась к нему и, отбросив на время свои манеры, обняла.

— Я рада, что ты снова дома. Ты уже разговаривал с ним?

— С отцом? Да.

К герцогине вновь вернулась её холодная сдержанность — она отпустила принца из своих объятий, и только лишь в её глазах можно было увидеть истинные чувства, теплоту, заботу и нежность, которые она испытывала к своему племяннику.

— Как ты похож на мать! — сказала она, вглядываясь в лицо ещё вчера почти ребенка, а сегодня уже мужчины. — Как ты похож на мать, — повторила она с грустью. — Как же мне её не хватает!

Принц ответил, немного сердясь на тётушку за вдруг нахлынувшие воспоминания:

— Давай не будем об этом, хорошо?

Селена держала свои бледные руки на перилах, как хищная птица, которая держится когтями за край утеса, готовая сорваться и взмыть в небо.

— Будет война? — бесстрастно спросила она.

— Да.

— Женщины рожают детей, мужчины рождают войны и великую музыку… Ты знаешь, за что я ненавижу твоего отца? В той войне с Гаттерсваррой, которую затеял Аглер, и в которую наш Иерхейм влез на правах союзника, в этой войне погиб мой муж, герцог Дор-Гейнский.

— Я совсем не помню его. Но я помню эту историю.

— Это не история, мой милый, это дрянь. Твой отец назначил его командующим армией. Как это происходило? Я думаю, это происходило так. Он просто ткнул пальцем и сказал: «Я хочу, чтобы ты умер. Ты слишком хорош, для того, чтобы жить».

— Вряд ли бы он смог отказаться.

— Отказаться? Об этом не могло быть и речи! Ты бы видел его счастливое лицо, эти глаза! Он просто рвался в бой! Для него это было делом чести, достоинства и долга…

— Это нормальные чувства для мужчин.

— Нормальные чувства — это любовь. Нормально — давать жизнь, а не забирать её. И что сейчас? Он — великий непобедимый король; его светлость герцог Дор-Гейнский — уже скоро двадцать лет как сгнил в труху, а я — поседевшая в тридцать лет, чудом не лишившаяся рассудка, и так и не испытавшая радость материнства «глупая баба, которая ничего не смыслит в политике»… Будь ты проклят, Виллиан! Будь ты проклят…

Климент Иммануэль оставил герцогиню, не попрощавшись. Он мог себе позволить злиться на неё, просто… просто потому что любил. Любил, не смотря ни на что.

Он не хотел войны. Он презирал насилие и политические игры ценой чьих-то жизней… Если смахнуть патриотическую шелуху с любой войны — всё упрется в банальные деньги.

Да, он не хотел войны. Но щетина на его лице после недельного загула… то есть, ой, простите, депрессии, как бы намекала, что он всё-таки мужик. И он останется здесь, со своим отцом, королём Иерхейма и со своим народом.

Глава 8

— Я был уже почти уверен в том, что больше не увижу тебя, после того, как своими ушами услышал историю, которую рассказал Урих в «Бешеной Перепёлке»! Да, он принял перед этим, наверное, с галлон игристого, но он был очень убедителен! У меня, например, не было совершено никаких оснований ему не верить, видя кусок от твоих штанов в его лапах… Может всё-таки выпьешь чего-нибудь покрепче?

— Нет, спасибо.

— А я, пожалуй, ещё сидра бахну. Сидр отлично идёт под горячие рёбрышки, я тебе скажу! А ты, так и быть, гоняй свою ромашку с чабрецом.

Принц, улыбаясь, продолжил «гонять ромашку» и смотреть, как его друг Золтан — коренастый, с естественной, развитой физическим трудом мускулатурой, с широким обветренным лицом и умными глазами — уплетает только что снятые с гриля свиные рёбра.