Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия

Это прежде всего икона с изображением святого Георгия – древнейший памятник русской живописи (начало XII столетия). Георгий представлен молодым воином в полном снаряжении с копьём в правой руке и с мечом в левой. Его могучая фигура целиком заполняет поле иконы. Она весома и материальна. От неё веет духом непоколебимой твёрдости и уверенности в победе. Лицо Георгия, светлое и сияющее, полно силы и мужества человека, готового встать на защиту справедливости.

К середине XIV века относятся иконы «Спас Ярое Око» и «Троица», созданные ещё для первого Успенского собора. Икона Владимирской Богоматери (начало XV столетия) особое почитание получила после событий, связанных с нашествием Тамерлана.

Ко времени строительства собора относятся иконы «О тебе радуется», «Апокалипсис» и «Митрополит Пётр с житием». Последняя связана с первым московским святым. По-видимому, она принадлежит кисти Дионисия. Торжественная фигура митрополита в роскошном изумрудно-зелёном парчовом саккосе и снежно-белом клобуке занимает центральную часть иконы. Фигура святого воспринимается чисто силуэтно, без чувства объёма и тяжести. Этим художник стремился подчеркнуть особую одухотворённость образа. Колорит иконы светлый, праздничный. Она выделяется в иконостасе особенным торжественно-церемониальным характером.

…Более пяти столетий Успенский собор Аристотеля Фиораванти служил усыпальницей русских патриархов. В нём короновались все великие русские князья, цари и императоры. И даже после строительства грандиозного храма Христа Спасителя этот памятник истории и древнего зодчества остался в сознании русских главным и единственным по своей значимости и воздействию на духовное сознание человека.

«Пояс Богородицы». Через сто лет после Куликовской битвы Золотая Орда уже клонилась к упадку, владыки её видели это и не решались на открытое столкновение с Русью. Но отказ последней платить дань восприняли в Орде как вызов и ждали удобного случая, чтобы напомнить «дерзким» об их месте в наследии Чингисхана и Батыя.

В 1479 году хан Ахмед узнал о ссоре великого князя Ивана III с братьями Борисом и Андреем Большим, которые с семьями и дворами ушли в Новгородскую землю. Зашевелился и Лионский орден. С зимы начались нападения немцев на окрестности Пскова.

Более удобного момента трудно было ожидать, и Ахмед двинул свои войска на Русь. Против обычного, татары шли не спеша – ждали подхода ратников своего союзника литовского князя Казимира. Поэтому, когда подошли к Оке, на противоположном берегу увидели русских воинов. Обе армии медленно продвигались к истокам реки, внимательно наблюдая друг за другом. Остановились на Угре. Была уже осень. 8–11 октября между противниками шла интенсивная перестрелка. Татары осыпали русских стрелами; те отвечали огнём из пищалей, нанося врагу ощутимый урон. Ахмед вынужден был отвести войска на две версты от реки. Больше попыток к активным действиям не было, но владыка Золотой Орды похвалялся:

– Даст Бог зиму на вас, когда все реки станут, то много дорог будет на Русь.

Россияне побаивались этого. Угру, прикрывавшую от противника, они называли поясом Богородицы и совсем не желали лишаться его. Но вот 26 октября река стала, а татары так и не решились перейти её.

Стоять дольше у замёрзшей реки было бессмысленно. 7 ноября великий князь приказал своим войскам отойти к Кременцу (городок на реке Луже, западнее Малоярославца), а затем ещё дальше – к Боровску. Там была удобная позиция для сражения.

Левый берег Угры был свободен. Противник попытался воспользоваться этим, но у Конина и Нюхова получил отпор от братьев великого князя, примирившихся с ним к этому времени. 11 ноября началось общее отступление монголо-татарских полчищ. Россияне ликовали.

Но при всей устремлённости к победе пришла она как-то неожиданно и буднично – ни кровавой сечи, ни гетакомбов трупов. Поэтому наши летописи дали совершенно фантастическую картину исхода борьбы, в итоге которой Русь освободилась от долгого и тяжёлого иноземного ига. Вот как передаёт их сообщения Н.М. Карамзин: «Полки не отступали, но бежали от неприятеля, который мог ударить на них с тылу. Сделалось чудо: те, видя левый берег Угры оставленный россиянами, вообразили, что они манят их в сети и вызывают на бой, приготовив засады: объятый странным ужасом, хан спешил удалиться. Представилось зрелище удивительное: два воинства бежали друг от друга, никем не гонимые!»

Между тем сохранился ярлык Ахмед-хана Ивану III, который объясняет причину ухода ордынцев: «А ныноча если от берега пошёл, потому что у меня люди без одеж, а кони без попон. А минет сердце зимы девяносто дней, и аз опять на тебя буду».