Воровство – это наиболее распространённая форма преступлений средних веков. Попавшийся на воровстве первый раз подвергался торговой казни (битьё кнутом в людном месте). Второй раз попадались, по-видимому, редко, так как это грозило уже смертной казнью. Смертью карались убийства, разбой, злостная клевета, участие в любом «лихом деле», измена родине: «Совершивший убийство господина, крамолу, церковную кражу или святотатство; кражу, сопровождавшуюся убийством; передачу секретных сведений или оговор невиновного, поджог города с целью предать его врагу, а также ведомый лихой человек карается смертной казнью».
В городах суд творили наместники, в сельской местности – волостетели. Отдельные города и волости управлялись тиунами великого князя и бояр; они имели право решать наиболее важные дела. Но ни наместники, ни волостетели, ни тиуны не могли «без согласования с вышестоящей инстанцией отпускать холопов и рабынь на волю и выдавать им отпускные грамоты из-под стражи; передавать в холопство до отработки или выплаты убытков, наказывать и выпускать из-под стражи лихих людей».
Высшим судом являлся суд боярский, детей великого князя или самого Ивана III. Но церковнослужители не подлежали суду светской власти: «Попа, дьякона, монаха, монашку, церковного старосту и вдову, находящихся на иждивении церкви, судит святитель или судья».
В средневековой Руси довольно широкое распространение имело холопство. Статья 66 Судебника исчерпывающе трактует эту форму рабства: «Холопом становится человек, продавший себя в полное холопство, поступивший в тиуны или ключники в сельской местности, независимо от того, оговаривает он свою свободу или нет. Холопство распространяется на его жену и детей, живущих вместе с ним у одного господина. Дети, живущие у другого господина или самостоятельно, не становятся холопами. Поступление в ключники в городе не влечёт за собой холопства. Холопом становится тот, кто женится на рабыне, или выходит замуж за холопа, или передаётся в приданое или в силу завещания».
Освободить холопа мог только его господин «отпускной грамотой», которая утверждалась высшим судом. Существовала и другая форма освобождения, очень сомнительная с точки зрения сегодняшнего дня, но довольно реальная для конца XV столетия: «Холоп, попавший в плен к татарам и бежавший из плена, становится свободным, освобождаясь от холопства своему господину». Прямо скажем, неплохой стимул, чтобы вернуть человека в пенаты, если посчастливилось ему бежать.
Основное население Руси в это время было ещё свободным. Судебник Ивана III ограничил вольность крестьян, имевших до этого право переходить от одного владельца земли к другому: «Если наймит уйдёт до окончанья обусловленной работы или срока, он лишается своего вознаграждения». А срок этот был определён один: «За неделю до осеннего Юрьева дня (26 ноября) и в течение недели после осеннего Юрьева дня».
Судебник 1497 года ограничил права удельных князей, вынудил их признать над собой власть Москвы. Он установил единую систему государственных судебных органов, определив их компетенцию и соподчинённость.
Законодательство Ивана III послужило отправной точкой при разработке Судебника Ивана Грозного, Соборного уложения 1649 года царя Алексея Михайловича и Генерального регламента 1720 года Петра I. До нашего времени дошёл единственный рукописный экземпляр этого Судебника. Хранится он в Государственном Историческом музее.
К сказанному остаётся добавить, что Судебник 1497 года был написан боярским сыном Владимиром Гусевым.
Как москвичи правду искали.
У художника А.М. Васнецова есть картина «Московский застенок». На полотне изображена кремлёвская стена с массивной Константино-Еленинской башней. В ступенчатой пристройке к башне в конце XVI столетия помещался застенок – место заключения и пыток.Раннее утро. Первые солнечные лучи золотят верх башни. Умиротворение в природе и трагедия на земле: из ворот застенка палач вытаскивает трупы людей, не выдержавших пыток. Родственники заключённых застыли в ужасе, охваченные отчаянием и страхом: а вдруг они опознают среди замученных близкого человека?
Много горьких мыслей породили у средневековых москвичей злодеяния, совершавшиеся по указам венценосных правителей. Если в те далёкие времена кто-то пытался добиться торжества своего дела и спрашивал:
– А правда где?
– Правда – у Петра и Павла, – отвечали ему более умудрённые жизнью.
И это чаще всего охлаждало пыл правдолюбца: всякий на Москве знал, что у церкви, названной в честь апостолов Петра и Павла, находился страшный застенок, где с одинаковым усердием пытали и правого, и виновного. Поэтому о зловещем месте говорили шёпотом:
– Правда к Петру и Павлу ушла, а кривда по земле пошла.
– Пришла правда от Петра и Павла.
– Была правда, да не у Петра и Павла.
Другой царский застенок находился рядом с храмом Варвары Великомученицы (улица Варварка). В связи с этим узилищем москвичи говорили:
– К Варварке на расправу.
– Кому Варварка, а мне голову оторвали.
– Варвара мне тётка, а правда – сестра.