Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия

1499 год. Первое упоминание в русских источниках о распространении сифилиса: «Память Ивану Мамонову. Пытати ему в Вязьме князя Бориса: в Вязьму кто не приезживал ли болен из Смоленска тою болестью, что болячки мечются, а словет францозскаа, будто в вине её привезли».

Как на вулкане. В 1495–1496 годах Иван III несколько месяцев провёл в инспекционной поездке по Руси. Главным объектом его внимания был Новгород Великий.

С собой великий князь взял внука Дмитрия, который показал себя с самой лучшей стороны. Он настолько полюбился деду, что тот решил объявить его своим наследником.

Это сильно обеспокоило Софью Палеолог и её сына Василия, которые решили действовать. Великая княгиня попросила верных ей боярынь разыскать и привести к ней ворожей, умеющих изготавливать смертельное зелье. Лихие бабёнки обещали исполнить волю государыни.

Не спал и Василий. С близкими ему дворянами он решил бежать в Вологду и на Белоозеро, где хранилась большая часть государственной казны. После её захвата намеревались действовать по обстоятельствам: либо бежать в Литву, либо с триумфом вернуться в Москву. Но и в том и в другом случае предусматривалось физическое устранение Дмитрия.

Конечно, у Ивана III везде были свои соглядатаи. О заговоре жены и сына ему быстро стало известно, и в декабре 1497 года началась расправа. Василия арестовали и заключили в собственном доме. В тереме Софьи Фоминичны провели обыск и допросили всех её прислужниц. Те рассказали о приходе ворожей с зельем. По приказу великого князя «лихих баб» разыскали и казнили – утопили в проруби Москвы-реки.

Софья Палеолог

Жестоко наказали дьяков и дворян, склонявших Василия к побегу. Казнили их на льду Москвы-реки у моста. Афанасию Еропкину сначала отсекли руки, затем ноги и, наконец, голову. Поярку Рунову отрубили руки, затем голову. С четверых сразу сняли головы. Многих прислужников князя бросили в тюрьму.

Софья Фоминична была лишена верного ей окружения и попала в опалу, которая в любой момент могла кончиться и заключением, и лютой смертью. Словом, последние годы жизни Ивана III были весьма тревожными и напряжёнными для его второй жены и её сына, будущего великого князя Василия III.

Обязан принять всех. В наши дни борьбы за правовое государство нелишне, по-видимому, вспомнить, что Москва является родиной одного из величайших памятников истории права всей средневековой Европы. Речь идёт, конечно, о Судебнике Ивана III, который стал первым сводом законов Русского централизованного государства. Когда в сентябре 1497 года великий князь всея Руси Иван Васильевич со своими детьми и боярами установил, как судить боярам и окольничим, ни в Англии, ни во Франции, ни в Германии, ни в других наиболее развитых странах того времени не существовало общегосударственных кодексов права. Русь, только-только сбросившая долгое и тяжкое иноземное иго, оказалась в этом плане впереди всей Западной Европы.

Что же представлял собой Судебник Ивана III? Пробежимся по его страницам.

Прежде всего, предполагалась объективность суда: «Судьям запрещается брать за производство суда и ходатайства взятки, а также решать дело несправедливо из-за мести или дружбы со стороной».

Категорически запрещалось отказывать кому бы то ни было в подаче жалобы на то или иное лицо: «Судья обязан принять всех обратившихся к нему истцов и разобрать дело, если оно не превышает компетенции данного судьи». То есть любой горожанин мог искать (теоретически, конечно) правду-матку. Мог даже обжаловать решение суда, и решение это могли отменить, компенсировав пострадавшему все убытки. Ошибка суду в укор не ставилась. «При этом судьи ответственности не несут», – гласит 19-я статья Судебника.

Очень просто и кардинально решался вопрос с явкой на суд: «Не явившийся признаётся виновным без разбора дела». Не церемонились законодатели и со свидетелями: «Если свидетель не является в суд, независимо от того, мог ли он дать показания по делу или нет, с него взыскивается сумма иска и все убытки и пошлины». Словом, сорвать судебное заседание в те далёкие времена было непросто.

Законом предполагалась объективность не только суда, но и предварительного разбирательства: «Недельщик, которому поручено допросить вора, должен вести допрос добросовестно, не заставляя вора оговаривать кого-либо».

Понимая, что опустившийся человек способен на всё, закон предусматривал оговор: «Кого оговорит вор, того допросить; если оговор подтвердится доказательствами, оговорённого пытать для выяснения обстоятельств воровства, если доказательств по обвинению в воровстве не будет, то оговору вора не верить и передать оговорённого поручителям до окончания расследования».