Враг божий

– Нет у них здравого смысла, они – влюбленные и думают, что мир существует ради них. – Кулух слегка прихрамывал – сказывалась рана, полученная в бою с Эллой. – Они ушли к морю, – объяснил он, – молиться Манавидану.

Мы с Кулухом вслед за влюбленными выбрались из лесистой лощины на открытый всем ветрам холм, круто обрывавшийся в море. Здесь кружили чайки, океанские валы ударяли о камни и разбивались снопами брызг. Мы стояли на вершине обрыва, над бухточкой, где шли по песку Тристан и Исеулт. Вечером, глядя на робкую маленькую королеву, я не мог понять, из-за чего потерял голову Тристан. Тем ветреным утром понял.

Пока мы смотрели, Исеулт оторвалась от Тристана и побежала вперед, поскальзываясь, оборачиваясь и смеясь над медлительным возлюбленным. На ней было свободное белое платье, распущенные черные волосы струились на соленом ветру. Она казалась бесплотным духом, одной из тех нимф, что резвились в Британии до прихода римлян. И тут, то ли желая подразнить Тристана, то ли чтобы быть ближе к Манавидану, морскому божеству, Исеулт бросилась в ревущий прибой. Волна накрыла ее, а Тристан остался стоять на песке, ошалело глядя в белую пену. В следующий миг Исеулт вынырнула, будто выдра, помахала рукой, немного проплыла и побрела к берегу. Намокшее платье облекало худенькую фигурку; я невольно залюбовался на длинные стройные ноги и маленькую девичью грудь, но тут Тристан закрыл Исеулт большим черным плащом, положил руку ей на бедро и прижался щекой к мокрым от соленой воды волосам. Мы с Кулухом отступили от края обрыва, оставив любовников наедине с ветром, дующим со стороны легендарного Лионесса.

– Он не может отослать их назад, – пророкотал Кулух.

– Этого делать нельзя, – согласился я. Мы глядели на нескончаемо катящиеся валы.

– Тогда почему он их не успокоит? – сердито спросил Кулух.

– Не знаю.

– Я бы отправил их в Броселианд, – сказал Кулух. Ветер раздувал его плащ. Мы шли на запад по холмам над бухтой. С вершины нам открылся вид на большую гавань, где море, войдя в речное устье, образовало цепочку широких соленых озер.

– Залив называется Халкум, – объяснил Кулух. – А дым – от солеварен.

Он указал на серую дымку по другую сторону озер.

– Там должны быть моряки, которые могли бы отвезти их в Броселианд, – заметил я, ибо в заливе покачивались на якорях не менее десятка ладей.

– Тристан не поедет, – мрачно отвечал Кулух. – Я советовал, но он считает, что Артур ему друг. Ждет не дождется смерти отца и обещает, что тогда все копья Кернова будут служить Артуру.

– Почему же он просто не убил Марка? – с горечью спросил я.

– Потому же, почему никто из нас не убил этого гаденыша Мордреда, – отвечал Кулух. – Нешуточное дело – убить короля.

Вечером мы снова ужинали в доме, и снова Тристан просил Артура сказать, сколько им с Исеулт можно оставаться в Думнонии, однако Артур опять уклонился от ответа.

– Завтра, о принц, – пообещал он, – завтра мы решим все.

Однако на следующее утро в Халкум вошли два темных корабля с высокими мачтами и резными носами в форме ястребиных голов. Как только вблизи берега истрепанные паруса обвисли, моряки взялись за весла и подвели ладьи к берегу. Рядом с кормчими, налегающими на тяжелые кормила, торчали связки копий. Ястребиные головы украшали зеленые ветви – знак, что ладьи пришли с миром.

Я не знал, кто в них, но легко догадывался. Из Кернова прибыл король Марк.

* * *

Король Марк своим дородством напомнил мне Утера на склоне лет. Из-за толщины он даже не смог самостоятельно подняться от гавани, и четырем копейщикам пришлось нести его в носилках, сделанных из кресла. Еще сорок воинов выступали вслед за Каллином, королевским защитником. Кресло, неуклюже раскачиваясь, приближалось к лесистой лощине, которую Тристан и Исеулт считали своим убежищем.

Исеулт при виде пришельцев вскрикнула и бросилась бежать от мужа, однако у частокола был только один вход, и его загородило кресло короля Марка. Исеулт кинулась в дом к возлюбленному. Двери охраняли воины Кулуха; они отказались впустить в дом Каллина и его людей. Мы слышали, как Исеулт плачет, Тристан кричит, а Артур пытается увещевать их обоих. Король Марк велел поставить свое кресло напротив двери. Артур, с бледным напряженным лицом, вышел и преклонил перед ним колено.

У короля Кернова было одутловатое лицо с красными лопнувшими жилками и редкая седая бороденка. Маленькие глазки слезились, дыхание с хрипом вырывалось из жирной глотки. Он сделал Артуру знак встать с колен, с усилием оторвал себя от носилок и, тяжело ступая раздутыми ногами, заковылял вслед за ним к ближайшей лачуге. День стоял жаркий, но грузное тело Марка было закутано в тюленью шкуру, словно от холода. Он оперся на руку Артура, чтобы дойти до лачуги, где уже поставили два кресла.

Кулух стоял в дверях с обнаженным мечом и, кривясь от омерзения, провожал взглядом спину короля Марка. Я встал рядом. Позади нас, в доме, плакала черноволосая Исеулт.

Артур пробыл в лачуге целый час, потом вышел наружу, взглянул на нас с Кулухом и, вздохнув, прошествовал в дом. Мы не слышали, что он сказал, но Исеулт вскрикнула.