Враг народа. Воспоминания художника

Да здравствует Иосиф Виссарионович Сталин!

Ура! Интернационал!

Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию!

В 20 лет Кабаков служил примером для подражания.

Но одно дело заехать в столицу и получить образование, а другое — добиться места в столичном искусстве, а не в техникуме города Пензы, куда обыкновенно загоняли детдомовцев.

Чтобы понять, что творилось в искусстве советской державы, объяснимся издалека.

Рабочий метод, социалистический реализм, с 1932 года объявленный единственным шаблоном творческой деятельности, сразу стал достоянием известных фамилий, свято хранивших академические традиции в семье. Кучка питерских и московских деятелей, с давних времен повязанных родством и круговой порукой наподобие «коза ностра», беспощадно расправилась с приблудными чужаками, рискнувшими приблизиться к жирной казенной кормушке. Попасть в неприступный заповедник вечного богатства и подчинения таким чужакам из «детдома», как Кабаков, все равно что верблюду залезть в иголку, но время от времени кланы обновлялись новичками безусловного реализма и браками по расчету.

Например, женитьба деревенского чужака Федора Решетникова («Сталин у окна», 1948) на дочке академика Исаака Бродского («Ленин в Смольном», 1939) была явлением чрезвычайным и доступным лишь беспринципным проходимцам.

Деятельный член московской «коза ностра», академик Дмитрий Жилинский, внук сестры академика Вал. Серова и двоюродный племянник академика В. А. Фаворского и Симонович-Ефимовой, невинно заявляет: «В „творческий союз“ меня взяли со школьной скамьи, а в академики записали, не спросив».

Автор помнит (я помню!), как в деревянные бараки у Рижского вокзала, где располагалось студенческое общежитие с танцевальным залом, наведывались шаловливые московские невесты на розыски талантливых женихов. Пышная и плотоядная Машка Дер виз, дочка известного мафиозника соцреализма, висела как хомут на шее дипломника Кабакова, божественно танцевавшего аргентинское танго. Заманчивая наружность иного бездомного художника привлекала отборных отпрысков великих фамилий — Соньку Зеленскую, Оксану Обрыньбу, Любку Решетникову.

Студент Кабаков пошел иным и темным путем. Красавец парень женился на бесприданнице, чем обрек себя, мать, семью на бесчисленные страдания в коммунальном аду Москвы, в густом мраке страха, склок, доносов, смерти.

Мать художника, прописанная в Бердянске без воды и дров, пятнадцать лет не снимала пальто, разыгрывая опоздавшую на поезд провинциалку. Все тряслись от стука в дверь и проверки паспортов!

Нечеловеческий быт Илья Кабаков принял как неизбежное зло и на жизнь зарабатывал поденной разгрузкой товарных вагонов.

Потом, вопреки здравому смыслу, выпускник советской академической школы, да еще имени Василия Ивановича Сурикова, выбрал подозрительный литературный материал для дипломного оформления, роман еврейского писателя Шолом-Алейхема «Блуждающие звезды». Конечно, писатель критикует царские порядки, конечно, перевод прошел суровую цензуру, но стоит ли высокоодаренному, но еще не зрелому иллюстратору лезть в болото мелкобуржуазной и, прямо скажем, сионистской стихии? Утвердил ведущий академик Борис Дехтерев! А кто, собственно говоря, такой Дехтерев? Торчком подкрашенные усы, голубой бант через плечо, вызывающе пестрый пиджак и противоестественные связи! Он был на острове Капри у «самого Горького»! А не провокатор ли и мошенник ваш Максим Горький? Почему бы молодому Кабакову не взяться за оформление передового и революционного романа Николая Островского «Как закалялась сталь»? Там комсомол Украины не за страх, а за совесть строит новую жизнь, а не плюет с высокого этажа, как это делает местечковый прохиндей Шолом-Меир Муравчик. Там по-настоящему можно развить свое дарование. Вот отличный прыжок в «творческий союз», на дачу в Рим, на курорт в Абхазию! Нет, молодого человека сбили с панталыку, свели с бездомным эстонцем Соостером, безродным харьковчанином Брусиловским и запихнули в облезлый подвал прохвоста Юрия Соболева.

К 20-м годам академическая школа искусства на Западе вымерла, как вымерли допотопные животные. Художники не умели рисовать с натуры, компоновать фигуры и вещи, «привязать» голову к туловищу и туловище поставить на ноги. Художественное видение мира подменили общедоступным маньеризмом — приемчиком в две-три краски, процветающим до сих пор под названием «лирическая абстракция».

Последних мастодонтов суровой академической школы сохранила советская власть. Илья Кабаков застал в живых Кардовского, Кузьмина, Конашевича — людей, начинавших в XIX веке.

В совершенстве владея академической техникой, Илья Кабаков стал оформителем детской книги, где много рисовали и лучше платили.

Издательская деятельность художника еще ждет своего особого исследования, потому что русская книга той поры, а детская в особенности, достигла высочайших художественных качеств, неизвестных Западу.