Враги народа. Реквием по русским интеллигентам

В 1909 году у них родился сын Георгий, которого звали в семье Жоржиком. Во время революции Людмила Анатольевна с сыном жила в Киеве, а Василий Николаевич долго пропадал на фронтах гражданской войны, и только в 1919-20 годах вернулся в Киев. Вскоре они разошлись. В.Н. уехал в город Малин под Киевом, где работал ветврачом и к нему часто приезжал из Киева сын. К этому времени Жорж окончил электропрофшколу и одно время работал электромонтёром в Малине, живя у отца (около года). В 1927 году Жорж держал в Киевский политехнический институт, выдержал на 5, но принят не был. В 1928-м он держал туда опять, и после поездки в Харьков в Народный Комиссариат Просвещения с трудом добился приёма на биофак КИНО, где мы с ним впервые и встретились. Василий Николаевич работал в это время в большом совхозе под Малином.

В 1937 году я приехала к Г.В. в Сочи, лето мы провели, работая на Сочинской Опытной Станции, а осенью уехали в отпуск к Василию Николаевичу. Он встретил нас, стоя у входа в хату на одном колене и декламируя латинские стихи Вергилия или Овидия, прославляющие невесту и жениха. Содержание он нам сообщил потом, т.к. мы, конечно, ничего не поняли. К этому времени В.Н. окончательно оглох. Во время войны 1914 года он был тяжело контужен и стал терять слух. Тем не менее, имея слуховой аппарат, он обходился без него. Меня он не понимал, а с сыном свободно разговаривал. Так же свободно он говорил с работающими у него женщинами. Они звали его Васыль Мыколыч и относились с доверием и совершенным послушанием. Также уважительно относилась к нему его сожительница Христина Романовна.

Уже после ареста Жоржа, в конце войны, В.Н. прислал нам в Москву посылку с сушёными яблоками, семечками и топлёным маслом. Тогда это был царский подарок! Он очень хотел увидеть внука.

Забирая в 1948 году мать в Караганду, Жорж не смог заехать к отцу. В 1955 году после первой реабилитации, Василий Николаевич собрался переехать в Норильск к сыну. К этому времени Христя умерла, и он остался совершенно один. Всё роздал и продал, купил билеты в Норильск и, садясь на лошадей ехать на станцию, упал у телеги мёртвым. Жорж очень тяжело переживал эту смерть, он очень любил отца, копией которого был сам. Видимо, у В.Н. была та же аневризма аорты, от которой погиб и Жорж.

Артемьева Людмила Анатольевна, мать моего мужа.

После рождения сына не работала, начала работать метеорологом-вычислителем после революции. Сына любила эгоистической любовью, доставляя ему немало осложнений в жизни.

В Норильске у неё испортилось зрение, операцию сделали поздно, и она почти ослепла. В 1962 году она умерла, видимо, от нефрита или рака печени. Диагноз был приблизительный. Всю жизнь она прекрасно, профессионально вышивала и очень это любила.

Георгий Васильевич Артемьев, мой муж.

Я знала трёх людей весёлых, блестяще остроумных. Это были академики Б.Л. Астауров, Н.П. Дубинин и мой муж, причём Жорж, по-моему, превосходил их обоих.

С умным, весёлым и ядовито-остроумным студентом Жоржем Артемьевым я познакомилась в 1928 году, поступив в Киевский университет. Не прошло и недели, как мы уже были навсегда влюблены друг в друга».

Во второй свой приезд в Бирск я, как говорится, на полную катушку «включил журналиста». Я смотрел, я слушал, я спрашивал. Домик состоял, как мне помнится, из трёх комнат. Та, что побольше, гостиная, вся была в книгах. У одной стенки стоял шкаф, полностью забитый фотоальбомами. Альбомы – от старинных, дореволюционных (их мало), до самодельных «Альбомов для рисования», заполненных снимками о периоде в Норильске и уже в Бирске – по годам, вернее, по летним сезонам.

Это была богатейшая фотолетопись, и в неё мы даже не углублялись – чтобы только пролистать эти альбомы, понадобилась бы, наверное, целая неделя.

Помню, что Ирина Борисовна показала мне старые фотографии: своих бабушек, дедушек, родителей, братьев.

Все её рассказы тоже не записывал, берёг плёнку. Теперь я понимаю, что самое интересное она могла рассказывать как раз не в микрофон, а вот за таким листанием старых фотоальбомов.