Вранье

– Мы в прошлом году развелись.

Жизнь до Марины Шура помнил плохо. Иногда ему казалось, что и жизни как таковой не было, а так, приготовление к ней. Он даже пытался восстановить тот период, и по всему выходило, что жизнь его была радостной, но он знал это, а не чувствовал. Вот он гуляет по парку с отцом, и тот пересказывает ему какую-то книгу, и Шура счастлив, и кажется, что так будет всегда, но теперь это воспоминание никак не волнует, а существует как факт, очень приятный, но такой незначительный по сравнению с тем, что случилось после.

С Мариной они познакомились возле Театра на Таганке. Шура стоял в толпе в глубокой задумчивости и решал неожиданную проблему. У них с Борцовым был назначен поход в театр. Шел 84-й год, с билетами на Таганку было непросто, а Борцов достал. Ни в какую не хотел раскалываться, как ему это удалось, многозначительно улыбался, хихикал. Шура подозревал, что никакой особой тайны там нет, что тот, как обычно, щеки раздувает. Но он привык подыгрывать Борцову, на этом, пожалуй, строились их отношения, но и того и другого это устраивало.

Нельзя сказать, что Шура так страстно мечтал попасть на «Мастера и Маргариту», во всяком случае, сам бы он пробивать этот поход не стал, но, когда Борцов предложил, долго не мог поверить, что он скоро вступит в ряды избранных, людей «нашего круга».

Борцов позвонил перед самым выходом и сообщил, что у него исключительной важности обстоятельства и пойти он не может. Шура даже не поверил сначала. Абсурдность ситуации усиливал тот факт, что билеты поделили заранее, на всякий случай. И вот этот случай настал. Теперь борцовский билет пропадал, и Шуру взбесило, что тот никакой вины за собой не чувствует.

В первый момент он решил остаться дома и ощутил даже некоторое облегчение. Как-то это не по-мужски одному ходить в театр… Но, Таганка…

Опомнился в метро, начал спешно разрабатывать тактику дальнейших действий.

У входа в театр в броуновском движении сновали люди. В основном это были девицы от семнадцати и выше, пришедшие парами. Иногда они сталкивались, обменивались ключевыми словами и вновь разбегались в разные стороны. Как бы было здорово сейчас иметь второй билет, но разве Борцов когда-нибудь думал о ком-то, кроме себя. Неожиданно нахлынули все обиды, накопившиеся со школьных времен, и в этот момент он уже не понимал, на чем зиждется их дружба, такая долгая и такая необъяснимая.

Марина подошла к нему сама, деловито поинтересовалась наличием лишнего билета. Шура подумал, что она, наверное, уже десятая, подошедшая с аналогичным вопросом. Он достал билет и протянул девушке, она быстро вытащила кошелек, расплатилась и исчезла.

– А еще нету?

Его окружала толпа, каждый норовил протиснуться поближе и крикнуть погромче. Он сказал твердо:

– А еще нету.

– А может, есть?

– Девушки, я что, похож на спекулянта?

Толпа уныло разбредалась, хотя он чувствовал некоторое напряжение, висящее в воздухе. Каждую минуту кто-то подозрительно оглядывался. Он стоял и не уходил. Ему еще раз пятнадцать задали тот же вопрос, пристально заглядывая в глаза.

Когда толпа рассосалась, он посмотрел на часы. Было двадцать минут восьмого. Спектакль начался. Надо было заходить в метро, но он почему-то завернул за угол и побрел в сторону Ульяновской улицы. Там он бывал часто, так как на этой улице жил его однокурсник, Веня Волочилов. Они приятельствовали. Веня жил один, на квартире, доставшейся ему от бабушки. Часто звал в гости, и Шура с удовольствием у него бывал. Там всегда был бардак, заходили какие-то странные люди, не было предков, и была свобода. И вообще Веня был человеком крайне необременительным, к нему можно было прийти в любое время и так же уйти, не давая никаких объяснений.

Шура уже десять минут звонил в дверь, но никто не откликался. Он сделал несколько кругов вокруг дома и зашел опять. Это был тот редкий случай, когда Вени не было дома.

Опомнился, когда часы показывали 9:15. Добежал до театра за восемь минут. Стоял испуганный и потный. Было не совсем понятно, то ли спектакль еще идет, то ли люди уже разошлись. В холле было светло, но пусто. Он заставлял себя смотреть на часы не чаще, чем раз в пять минут. Для этого считал пять раз по шестьдесят. Иногда сбивался, выдергивал руку из кармана, судорожно всматривался в циферблат.

Первые зрители показались в начале одиннадцатого. Выходили молча. Шура боялся пропустить девушку, но еще больше – того, что он ей скажет. Марину он узнал тут же по какому-то просветленному выражению лица. Таких лиц не было ни у кого. И она как будто бы не удивилась встрече. Начала благодарить, он почему-то церемонно прижал руку к груди и поклонился.

– Вы знаете, я такого никогда в жизни не видела! Вам обязательно, обязательно надо сходить!

Шура попытался состроить снисходительную улыбку, мол, какие проблемы, всегда успею. При этом он судорожно соображал, как же перейти к следующему этапу так, чтобы девушка не дай бог не подумала, что он требует благодарности за оказанную услугу.

– А знаете, я не просто так вернулся!

– А вы вернулись?

Реакция несколько обескуражила.