Вращение временной оси

— Спасибо, Илья Иванович. Вы поступили очень разумно, — ответил я, подивившись такой прозорливости.

Его слова: «скоро не воротитесь» наводили на мысль о весьма длительном общении, что пока в мои планы не входило. Впрочем, кобыла моя уже в конюшне, и завтракаю я здесь, а дальше как пойдет. Пожалуй, две красотки — многовато. На двоих у меня лапши не хватит, а если еще и их маменьке уделять внимание, то я влип. Это у Хлестакова здорово получалось влачиться напропалую за женой и дочкой городничего. Кстати, никак не припомню: в каком году Гоголь написал своего «Ревизора».

— Позвольте представить вам жену мою, Марию Ивановну, — проворковал отец семейства.

Я бы ее и так узнал. В комнату вплыла пожилая матрона, но еще не утратившая миловидных черт лица. Девицы удались явно в нее. Я приложился к ручке, не преминув сообщить, что безмерно рад познакомиться с матерью двух восхитительных созданий… А на столе, между тем, рядом с самоваром появился малиновый пирог. Время моего обычного завтрака давно прошло, а здесь как раз наступило… Малиновый пирог был моим любимым лакомством, и я несколько отвлекся от остального мира. Взгляды на пирог, естественно не остались без внимания дам, и последовало немедленное приглашение сесть за стол.

Я, отдавая дань выпечке и, упомянутому выше, пирогу, похвалил и повара, чем весьма удивил и девиц и их мамашу. Заметив это, я постарался сменить тему. Наверное, тут не принято хвалить обслугу. Полина начала пространно рассказывать о нашей «нечаянной» встрече на озере, и эта встреча начала обрастать подробностями, о которых я не подозревал. В какой-то момент я даже начал опасаться, что сейчас выяснится мое купание нагишом. Однако, сочинение знойной амазонки Полины плавно обогнуло этот момент, оставив, однако, туманный намек. Поскольку сабельный шрам на груди и пулевой след на ноге прямо указывали на то, что красотка видела больше, чем дозволяли приличия того времени. Мамаша умолкла, соображая, можно ли теперь задавать вопросы дочери, или повременить, а отец не обратил на этот опус внимания.

Сидеть за самоваром можно бесконечно. Этот десятилитровый агрегат вчетвером не опорожнить. Не водка ведь, да и гусар только двое. Я чуть отодвинул свой стул, намекая таким образом, что пора переходить и к другому акту этой пьесы, под названием: «нечаянный визит». Тут Илья Иванович сделал знак прислуге и на столе появился графин с вишневой наливкой и рюмки. Теперь пришла пора мне удивляться. «А почему после пирога-то? — кипела во мне невысказанная мысль. — Где ж ты раньше был, друг мой?» Пить теперь наливку, смысла нет никакого, только вред для желудка, это я знал точно. Однако одну рюмку вместе с хозяином пришлось выпить.

Мне, конечно, надлежало оценить и похвалить сей продукт, и я уже открыл рот, чтоб соврать, насколько хороша наливка, но, к счастью, заговорила хозяйка дома.

— Я очень рада неожиданному визиту нашего соседа и, раз уж представился такой случай, хотела бы, чтоб он оценил не только стряпню нашего повара и наливку, самолично изготовленную Ильей Ивановичем, но и музыкальные данные Наденьки, нашей младшей красавицы дочери.

— Я был бы очень признателен, — подхватил я, — поскольку давно уже не слышал женского пения, да и, вообще, музицирования…

Упрашивать Надежду не было нужды и после некоторых, обязательных в подобных случаях ужимок, она села за пианино. Мне было действительно интересно услышать музыку того времени. Как интересно устроен человек, я думал: «музыка того времени», а сам-то где нахожусь? Вот именно! Там и нахожусь… Для начала она исполнила несколько музыкальных пьес, чем заслужила вполне искренние мои аплодисменты. Девушка явно была музыкально образована, имела слух и другие музыкальные дарования. Затем за инструментом ее сменила сестра, а Надежда исполнила несколько романсов. Я раньше таких не слышал, что и не удивительно. Даже здесь слушать романсы о трудной женской доле, причем речь шла не о крестьянках, было не слишком интересно… Но не куплеты же ей исполнять! Это я понимал и заранее не рассчитывал ни на частушки, ни на канкан. Между тем их маменька уже хлюпала носом, а папенька отвернувшись замахнул еще рюмку наливки. Похоже, за столом он выпечку проигнорировал и сейчас оттягивался вполне недурственно. А Полина вдруг вышла из-за пианино.

— Ну, Надежда, ты вгоняешь в меланхолию нашего гостя. А что Максим Петрович, может быть, и вы нам что-нибудь исполните? Я могу аккомпанировать, или прикажете принести гитару? У нас есть такой инструмент.

— А что, — ответил я, — может быть не столь талантливо, но могу тоже исполнить гусарский романс.

Не прошло и пяти минут, как в моих руках оказалась гитара, да еще какая. Видно тут музыку любили и к инструментам относились бережно. Во всяком случае, настраивать мне ее не пришлось. Романс Булата Окуджавы из кинофильма «Звезда пленительного счастья» был мною заготовлен и отрепетирован как раз для такого случая.

Кавалергардов век не долог,

И потому так сладок он,