Врата

   -  Да,  верно,  растянулось.  И, конечно, вагон, в котором я находился, начал  все больше и больше отставать от других. И я видел только хвостовой огонь,  который  чем-то  напоминал  ее  лицо.  Она...  -  Тут  я утрачиваю последовательность  и пытаюсь вернуться к поезду. - Как будто мне трудно к ней  вернуться,  как  будто она... прости, Зигфрид, не помню ясно, что там случилось.  А  потом  я  проснулся. И, - виртуозно заканчиваю я, - записал все, как только смог, как ты и велишь мне.

   - Я  высоко  ценю  это,  Боб,  -  серьезно  говорит  Зигфрид.  Он  ждет продолжения.

   Я  начинаю  беспокойно  ерзать.  "Кушетка  совсем не такая удобная, как матрац", - жалуюсь я.

   - Простите, Боб. Вы говорите, что узнали их?

   - Кого?

   - Двух женщин в поезде, от которых вы уходите все дальше и дальше.

   - О! Нет. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я узнал их во сне. Наяву я и понятия не имею, кто они.

   - Похожи они на кого-нибудь знакомого?

   - Нисколько. Я сам этому удивился.

   Зигфрид  говорит,  немного  выждав  - я знаю, таким образом он дает мне возможность  изменить  ответ,  который ему не нравится: "Вы упомянули, что одна из женщин, та, что кашляла, материнского типа..."

   -  Да.  Но я ее не узнал. Мне показалось, что она на кого-то похожа, но ты же знаешь, как это бывает во сне.

   Он  терпеливо  говорит:  "Не  можете ли припомнить женщину материнского типа, которая много кашляла?"

   Я  начинаю  громко  смеяться.  "Дорогой  друг Зигфрид. Уверяю тебя, мои знакомые  женщины  не  относятся  к  материнскому  типу! И у всех у них по крайней мере Малая медицина. Они вряд ли будут кашлять".

   - Понятно. Вы уверены, Робби?

   -  Не  приставай,  Зигфрид,  -  сердито  говорю  я,  потому что на этой паршивой кушетке трудно удобно устроиться, а также потому, что мне нужно в ванную, а разговор бесконечно затягивается.

   -  Понятно. - Немного погодя он берется за что-то другое, как я заранее и  предвидел;  голубок Зигфрид, клюет понемногу все, что я ему бросаю. - А как насчет другой женщины, той, с густыми бровями?

   - Что насчет нее?

   - Вы знали девушку с густыми бровями?

   - Боже, Зигфрид, я переспал с пятью сотнями девушек! У них самые разные брови, какие только можно себе представить.

   - Но это ведь особенные брови.

   - Ничего не могу вспомнить экспромтом.

   - Не экспромтом, Боб. Пожалуйста, напрягитесь и вспомните.

   Легче  выполнить  его  просьбу,  чем  спорить,  и  я делаю усилие. "Ну, хорошо,  посмотрим. Ида Май? Нет. Сью Энн? Нет. С.Я.? Нет. Гретхен? Нет... ну,  по  правде  говоря,  у  Гретхен  такие светлые волосы, что иногда мне казалось, что у нее вообще нет бровей".

   -  Это  девушки,  с  которыми  вы  познакомились  недавно,  Роб. Может, кто-нибудь раньше?

   - Ты имеешь в виду в прошлом? - Я начинаю вспоминать прошлое, вплоть до пищевых шахт и Сильвии. И громко смеюсь. "Знаешь что, Зигфрид? Забавно, но я  не  могу  вспомнить, как выглядела Сильвия... Ох, подожди минутку. Нет. Теперь  я  вспомнил.  Она  обычно  выдергивала  брови  по волоску, а потом рисовала  их  карандашом.  Я  знаю об этом, потому что однажды мы лежали в постели и рисовали друг на друге картинки ее карандашом для бровей.

   Я  почти  слышу,  как  он вздыхает. "Вагоны, - говорит он, подбирая еще одну крошку. - Как вы их опишете?"

   - Как любые вагоны поезда. Длинные. Узкие. Быстро движутся по туннелю.

   -  Длинные  и  узкие  и  движутся по туннелю, Боб? На этом мое терпение лопается.  Он  так  ясен.  "Кончай, Зигфрид! Никаких символов пениса ты от меня не получишь!"

   - Я ничего не стараюсь получить от вас. Боб.

   -  Ну,  ты  мне надоел со всем этим сном. Клянусь, надоел. В нем ничего нет.  Поезд  -  это  поезд. Я не знаю этих женщин. И послушай, пока мы еще говорим, мне ужасно не нравится эта проклятая кушетка. За те деньги, что я плачу, можно получить что-нибудь получше.

   Теперь он меня рассердил по-настоящему. Он пытается вернуть меня к сну, но  я собираюсь задать ему и страховой компании встряску за свои деньги, и к моему уходу он обещает все поменять для моего следующего посещения.

   Ухожу  я  довольный  собой.  Он  в  сущности приносит мне много пользы. Вероятно,  потому  что  я  набираюсь храбрости идти к нему, и, может, весь этот  вздор полезен для меня, даже если у него иногда и возникают вздорные идеи.

Глава 14

   Я  сражался  со  своим  гамаком,  стараясь  убраться от колена Клары, и наткнулся   на  локоть  Сэма  Кахане.  "Прости",  -  сказал  он,  даже  не оглянувшись,  чтобы  увидеть,  кому  он  это говорит. Рука его по-прежнему лежала  на  соске  двигателя,  хотя  мы уже десять минут были в полете. Он изучал  мигающие огоньки на приборной доске хичи и отрывался, только чтобы взглянуть на экран над головой.

   Я  сел,  чувствуя тошноту. Потребовались недели, чтобы я привык к почти полному  отсутствию  тяготения  на  Вратах. Силы тяготения в капсуле - это нечто  совсем  иное. Они слабы, но не остаются постоянными ни на минуту, и мое среднее ухо протестовало.