Врата Мертвого Дома

Бенет посмотрел на неё. Высокие скулы рельефно выступали под глазами, длинные чёрные курчавые волосы поблёскивали от китового жира.

— Я отправлю старика на Земельку, если хочешь, — сказал он.

— Правда?

Бенет кивнул.

— Для тебя всё изменится. Я не возьму ни одну другую женщину. Я — король Черепка, ты будешь моей королевой. Бодэн станет твоим личным телохранителем — я ему доверяю.

— А Геборик?

Бенет пожал плечами.

— Вот ему доверия нет. И проку от него никакого. Только тележки таскать — на большее он не способен. Тележки или плуг на Земельке. — Взгляд Бенета метнулся к Фелисин. — Но он твой друг, так что я ему что-то подберу.

Фелисин провела пальцами по волосам.

— Тележки его и убивают. Если ты его поставишь на плуг, это не особая услуга…

Бенет нахмурился, и Фелисин подумала, что зашла слишком далеко.

— Ты никогда не тянула тележку с камнями, девочка. Тянешь одну пол-лиги по тоннелям, потом идёшь обратно, и всё по новой — три, четыре раза в день. Сравни это с тем, чтобы волочь плуг по мягкой, изрытой земле. Проклятье, девочка! Если я сниму старика с тележек, я это должен как-то оправдать. В Черепке все работают.

— Но дело ведь не только в этом, да?

Вместо ответа он отвернулся и пополз к выходу из забоя.

— У меня каннское вино, свежий хлеб и сыр. Була приготовила для стражников рагу, и нам достанется по миске.

Фелисин последовала за ним. От одной мысли о еде потекли слюнки. Если сыра и хлеба окажется вдосталь, можно будет приберечь немного для Геборика, хотя тот настаивал, что нужны только мясо и фрукты. Но такие яства в Черепке ценились на вес золота, и найти их было не легче. Фелисин подумала, что он обрадуется всему, что бы она ни принесла.

Было ясно, что Саварк получил приказ уморить историка. Никаких убийств — слишком велик политический риск; медленная, мучительная смерть от голода и непосильного труда. Отсутствие рук у Геборика дало капитану повод отправить его таскать тележки. Каждый день историк налегал на ремни, вытаскивая сотни фунтов дроблёного камня из Глубокой шахты к Присмерку. Все остальные тележки тащили волы — по три на каждое животное. Геборик тянул только одну — вот и всё, что указывало на его принадлежность к роду человеческому.

Фелисин не сомневалась, что Бенет знает об инструкциях, которые получил Саварк. Власть «короля» Черепка была не безграничной, хоть он и утверждал обратное.

Они добрались до основной штольни, до Присмерка оставалось около четырёх сотен шагов. Если в Глубокой шахте толстая, богатая и прямая жила отатарала шла под холмами, то на Загибах жилы скручивались, поднимались и опускались, петляли в известняке. В отличие от железной руды на континенте, отатарал никогда не уходил в материковый грунт. Найти его можно было только в толще известняка, отатарал залегал долгими, неглубокими жилами, которые текли, словно реки ржавчины, между окаменевшими растениями и моллюсками.

«Известняк — это кости некогда живших созданий, — сказал Геборик на вторую ночь в лачуге, которую они заняли в Заплюйном ряду — ещё до того, как Бенет перевёл их в более престижный район за таверной Булы. — Я раньше читал об этой теории, а ныне и сам убедился. Теперь приходится признать, что отатарал, похоже, не естественная руда».

«Это важно?» — поинтересовался Бодэн.

«Если это не естественное образование, то что же? — Геборик ухмыльнулся. — Отатарал, погибель магии — рождён магией. Если бы я был менее добросовестным учёным, написал бы об этом трактат».

«Это ты к чему?» — спросила Фелисин.

«К тому, — объяснил Бенет, — что так он подтолкнул бы магов и алхимиков к попыткам сотворить собственный отатарал».

«Ну и что с того?»

«Жилы, которые мы тут разрабатываем, — снова заговорил Геборик, — похожи на слои жира, который когда-то расплавился, а теперь лежит между слоями известняка. Весь остров должен был расплавиться, чтобы образовались такие жилы. Чародейство, породившее отатарал, вышло из-под контроля. Я бы не хотел нести ответственность за то, что подобная катастрофа может вновь повториться».