Врата Мертвого Дома

У ворот Присмерка стоял одинокий малазанский солдат. За спиной у него начиналась насыпная дорога, ведущая в городок. Далеко впереди солнце как раз садилось за гряду на границе рудника, так что Черепок накрыли ранние тени, покрывало сумрака, которое приносило благословенное избавление от дневной жары.

Молодой стражник положил руки в наручах на крестовину своей пики.

Бенет хмыкнул.

— А напарник твой где, Пелла?

— Этот растреклятый досий ушёл, Бенет. Может, тебе удастся достучаться до Саварка — Худ свидетель, нас он не слышит. Солдаты-досии растеряли остатки дисциплины. Наплевали на расписание нарядов, всё время только и делают, что режутся в орлянку у Булы. Нас всего семьдесят пять человек, а их — две сотни, Бенет, а теперь ещё все эти разговоры про мятеж… объясни это Саварку.

— Да ты совсем историю позабыл, — сказал Бенет. — Досии не встают с коленей уже три сотни лет. Они по-другому жить не умеют. Сперва ими помыкали выходцы с континента, потом фаларские колонисты, а теперь вы, малазанцы. Так что успокойся, мальчик, пока не потерял лицо.

— «Историей утешаются дураки», — заметил молодой малазанец.

Бенет лающе хохотнул и шагнул к воротам.

— А это чьи слова, Пелла? Не твои же.

Стражник приподнял брови, затем пожал плечами.

— Я иногда забываю, что ты — корелец, Бенет. Это слова императора Келланведа. — Взгляд Пеллы метнулся к Фелисин, и в нём сверкнуло напряжение. — «Кампании Империи» Дукера, том первый. Ты ведь малазанка, Фелисин. Помнишь, что там говорится дальше?

Она покачала головой, гадая, что вызвало скрытое напряжение в этом молодом человеке. «Я научилась читать людей по лицам, а Бенет ничего не замечает».

— Я не знакома с трудами Дукера, Пелла.

— Стоит познакомиться, — с улыбкой заметил стражник.

Фелисин почувствовала нетерпение Бенета и шагнула к воротам мимо Пеллы.

— Боюсь, во всём Черепке и одного свитка не найдётся, — сказала она.

— Ну, может, найдёшь человека, который выудит продолжение из памяти, хм?

Фелисин снова посмотрела на него и нахмурилась.

— Мальчик с тобой флиртует? — поинтересовался Бенет. — Будь мягкой, девочка.

— Я подумаю, — тихо ответила Пелле Фелисин, а затем снова двинулась к Загибским воротам.

Догнав Бенета на дороге, она улыбнулась.

— Не люблю таких нервных типов.

Он расхохотался.

— Это меня успокаивает.

«О, благословенная Королева грёз, пусть это окажется правдой».

Окружённые отвалами битого камня штольни зияли по обе стороны насыпной дороги до того места, где она сливалась с двумя другими на перекрёстке Трёх доль, широкой вилки, рядом с которой возвышались две приземистые досийские караулки. К северу от Загибной дороги, по правую руку от идущих к перекрёстку, лежала Глубокая дорога; на юге, слева от Фелисин, тянулась Штольная дорога, которая вела к выработанной шахте, куда каждый вечер вывозили мертвецов.

Повозки с телами нигде не было видно, значит, задержалась в городке: видимо, трупов сегодня набралось больше, чем обычно.

Они повернули на перекрёстке и оказались на Рабочей дороге. За северной караулкой раскинулось Утопное озеро — гладь бирюзовой воды тянулась до самой северной стены рудника. Говорили, что вода проклята и нырнувший туда сгинет. Некоторые верили, что на дне живёт демон. Геборик предположил, что недостаток плавучести — свойство самой богатой известняком воды. В любом случае, мало кто из рабов был настолько глуп, чтобы пытаться сбежать через озеро, поскольку стена рудника на севере была ничуть не уже, чем в других местах, а сама она постоянно поблёскивала каплями скапливавшихся на корке известняковых отложений, которые покрыли кладку, словно влажная, полированная кость.

Тем не менее, когда наступил сухой сезон, Геборик попросил Фелисин обращать внимание на уровень воды в Утопном озере, и шагая по Рабочей дороге, она присматривалась к дальнему берегу, несмотря на сумерки. Линия отложений поднималась над водой на сажень. Эта новость его обрадует, хотя Фелисин и не понимала почему. Даже думать о побеге было абсурдно. Вокруг рудника простиралась безжизненная пустыня, в которой питьевой воды не было на несколько дней пути в любом направлении. Рабы, которые смогли выбраться за стену, а затем ускользнуть от патрулей на Жучьей дороге, окружавшей копи, оставили свои кости в красных песках пустыни. Забраться так далеко удавалось немногим, и на широкой стене башни в Ржавом уклоне стальные шипы напоказ выставляли свидетельства их неудачи. Недели не проходило, чтобы башня не украсилась телом новой жертвы. Чаще всего беглецы умирали на первый день, но некоторые мучились дольше.

Вымощенная истёртыми камнями Рабочая дорога тянулась между таверной Булы справа и чередой борделей слева, а затем выходила на Крысиную площадь. Посреди круглой площади стояла выложенная из отёсанного известняка, шестиугольная башня Саварка. Из всех рабов внутри трёхэтажного строения бывал только Бенет.