Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Пожалуй, — согласилась Таппенс. — Садоводы из нас неважные. Возможно, вы… — она замялась, сомневаясь, уместна ли сейчас подобная просьба, — возможно, вы знаете кого-нибудь, кто согласился бы у нас поработать?

— Не знаю… С ходу и не скажешь. Надо подумать. Я пришлю вам своего младшего — Генри — если что узнаю. Да он и сам кое-что в этих делах смыслит. До свиданья, мэм.

— Ты не помнишь, какая у Айзека была фамилия? — спросил Томми, проходя в дом. — У меня совсем из головы вылетело.

— Айзек… Айзек Бодликотт, кажется.

— Тогда это, получается, была миссис Бодликотт?

— Да. Кажется, у нее несколько сыновей и девочка. Все живут в домике на Марштон-роуд. Думаешь, она знает, кто убийца? — спросила Таппенс.

— Вряд ли, — ответил Томми. — Не думаю.

— Как знать, как знать… — произнесла Таппенс. — Внешность обманчива.

— По-моему, она просто пришла поблагодарить тебя за цветы. Она не показалась мне — как бы это сказать? — жаждущей мщения. А такие вещи трудно скрыть.

— Не скажи, — заметила Таппенс.

И, о чем-то задумавшись, вошла в дом.

Глава 8 Воспоминания о дедушке

Когда на следующее утро Таппенс беседовала с электриком, явившимся устранять очередное упущение в своей работе, ее отозвал Альберт.

— Пришел какой-то мальчик, — объявил он. — Хочет поговорить с вами, мэм.

— Да? А кто он?

— Не знаю, мэм. Я не спрашивал. Он ждет на пороге.

Таппенс нахлобучила на голову шляпку и спустилась вниз. У дверей, взволнованно переминаясь с ноги на ногу, стоял парнишка лет двенадцати.

— Ничего, что я пришел? — спросил он.

— Погоди-ка, — сказала Таппенс. — Ты Генри Бодликотт, точно?

— Верно. Это моего дедушку убили, — гордо сообщил он. — А раньше я никогда на дознании не был.

Вид у него при этом был такой счастливый, что Таппенс чуть было не спросила: «И как, понравилось?», но вовремя удержалась.

— Жалко дедушку, да? — участливо произнесла она вместо этого.

— Ну, он ведь старенький был, — махнул рукой Генри. — Все равно долго бы не прожил. Осенью, когда начинал кашлять, чуть не наизнанку выворачивался. Спать было невозможно. Я только пришел спросить, не надо ли чем помочь. Я слыхал — то есть мама сказала — салат надо проредить, так я, если хотите, сделаю. А где он растет, я знаю: заглядывал к вам, когда дед работал. Ну, надо?

— Было бы просто здорово, — сказала Таппенс. — Пойдем, покажешь.

Они вместе прошли в сад.

— Вот, видите, как загустело? Надо проредить, вот так, а лишние кустики пересадить. Понимаете?

— Честно говоря, в салатах я полный профан, — призналась Таппенс. — В цветах еще разбираюсь немного, а вот в том что касается горошка, брюссельской капусты и других овощей, толку от меня никакого. А ты, кстати, не хотел бы поработать у нас в саду?

— О, нет, мэм, я еще хожу в школу. Я сейчас только летом подрабатываю: газеты там разношу, фрукты собираю…

— Ясно, — сказала Таппенс. — Ну, если узнаешь о ком-нибудь, кто смог бы заняться нашим садом, скажи мне, ладно?

— Обязательно.

— Покажи, что ты делаешь с салатом, чтобы я знала.

Она постояла, следя за манипуляциями Генри Бодликотта.

— Теперь порядок. Хороший салат, мэм! «Чудо Уэбба», верно? Его все лето можно рвать.

— Мы с твоим покойным дедушкой закончили на «Мальчик-с-пальчик», — сообщила Таппенс.

— А! Тоже сочный. Только ранний и уж больно мелкий.

— Ну, спасибо тебе, — сказала Таппенс.

Она направилась было к дому, но заметила, что обронила шаль и вернулась. Генри Бодликотт, собравшийся уходить, остановился и подошел к ней.

— Шаль, — пояснила Таппенс. — А, вон она, на кусте.

Генри подал ей шаль и продолжал стоять, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Таппенс удивленно на него взглянула.

— Что-то случилось? — спросила она.

Генри поковырял землю носком ботинка, потер левое ухо и, сунув палец в нос, наконец, решился:

— Просто… просто, если… в общем, я хотел спросить…

— Ну?

Генри густо покраснел.

— Да как-то неловко… но люди-то говорят… вот я и подумал…

— Ну? — повторила Таппенс, гадая, что же такого интересного могли говорить люди про новых обитателей «Лавров».

— В общем… — Генри собрался с духом и выпалил: — А вы правда ловили в войну шпионов? И джентльмен тоже? Говорят, вы нашли немецкого шпиона и разоблачили его, и была уйма приключений, но все кончилось хорошо. И еще, что вы работали в этой — ну, как она называются? — особой службе, что ли, и здорово работали! А еще я слыхал про детские стишки!

— Верно, — заулыбалась Таппенс. — «Гуси-гуси, вы куда?»

— «Гуси-гуси, вы куда, серые, идете?»[107]. «По лесенке вверх, по лесенке вниз…»

— «В гости к вашей тете», — закончила Таппенс. — Верно. Что было, то было.

— Ну и ну, — произнес Генри. — Обалдеть можно! А с виду самые обыкновенные люди… А при чем там были гуси?

— Они служили чем-то вроде шифра, — пояснила Таппенс.

— Чтобы читать? — спросил Генри.

— Примерно, — Таппенс не стала вдаваться в подробности. — В конце концов все выяснилось.

— Обалдеть можно! — Генри был в восторге. — А можно, я расскажу моему другу? Кларенс его зовут. Имя, конечно, дурацкое, а парень хороший. Вот он удивится, когда все узнает!

Он смотрел на Таппенс с обожанием преданного пса.