Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Обычно ты так и делаешь, но не сегодня. Она у твоего кресла. Нет — с другой стороны.

Таппенс взяла свою сумочку.

— Замечательный подарок, Томми, — заметила она. — Спасибо. Она мне так нравится! Настоящая крокодиловая кожа! Жаль, что в нее трудновато что-либо запихнуть.

— Да и вытащить, судя по всему, тоже, — добавил Томми.

Таппенс боролась с сумочкой.

— С кожаными сумочками всегда так, — она перевела дух. — Простые, плетеные гораздо удобнее. Они легко растягиваются, и в них можно рыться сколько душе угодно. Фу! Вроде бы достала.

— Что это?

— Блокнот! Записываю все что слышала. Многое пока кажется бессмысленным — но это только на первый взгляд. Видишь, вот запись, что необходимо достать списки переписи. Это я еще в «Яблоневой сторожке» записала.

— Молодец, — улыбнулся Томми.

— Так… Что у меня здесь еще? А вот. Миссис Хендерсон, и не она одна, упомянула странное имя — Додо.

— Что за Додо? Что за миссис Хендерсон?

— Уже забыл? Покойная крестная нашего Александра Паркинсона — мне посоветовала поговорить с ней старая миссис Гриффин. А вот еще запись. Насчет Оксфорда и Кембриджа.

— Насчет Оксфорда и Кембриджа? Это про студентов, которые что-то прятали?

— Не уверена. По-моему, речь шла о пари на соревнованиях по гребле.

— Тоже интересно, — заметил Томми. — И тоже вряд ли нам пригодится…

— Как знать. Итак, миссис Хендерсон, Оксфорд, Кембридж и вот еще… Я все хотела сказать тебе, Томми… одна из книг наверху была заложена клочком бумаги. Только я уже забыла какая. Толи «Катриона», то ли какая-то «Тень трона».

— Это о французской революции, я читал в детстве, — сообщил Томми.

— Так вот, на этом клочке были написаны карандашом три слова. Не знаю, есть ли в них вообще смысл, но я на всякий случай записала.

— И что за слова?

— Какие-то «Грин», «эн» и «Ло». Заметь, с большой буквы Л.

— Попробуем разобраться, — сказал Томми. — «Грин» — это «Гринвич»[112], «эн» — какой-то город, а «Ло»… «Ло»…

— Ага, — улыбнулась Таппенс. — Меня оно тоже поставило в тупик..

— Наверное, это ноль, нулевой меридиан, — закончил Томми. — По Гринвичу. Только не вижу в этом никакой логики!

Таппенс быстро начала перечислять:

— Итак, что у нас получается? Александр Паркинсон, Мэри Джордан, миссис Гриффин, миссис Хендерсон, До-до, Оксфорд, Кембридж, пари на соревнованиях по гребле, перепись, Гринвич, город «Эн» — и «Ло». Кажется, все.

— Еще добавь Матильду и Верного Дружка из этой — как ее — Кей-кей. Н-да. В общем, глупость получается. Хотя, с другой стороны, если долго и упорно заниматься разными глупостями, со временем можно прийти к неплохому результату. Найти, так сказать, жемчужину в куче мусора.

Точно так же, как ты нашла свою «Черную стрелу» среди всех остальных книг.

— Оксфорд и Кембридж, — задумчиво произнесла Таппенс. — Что-то мне это напоминает. Только вот что?

— Может, Матильду?

— Нет, не Матильду, но…

— Тогда Верного Дружка, — ухмыльнулся Томми. — Куда ты ушел, мой верный дружок?

— Перестань ухмыляться, дурачок, — сказала Таппенс. — У тебя, вижу, из головы не выходит последняя находка. Грин-эн-Ло. Бессмыслица какая-то. Но у меня есть предчувствие, что… О!

— Там еще и «О» есть? Да?

— Томми, меня осенило! Ну конечно!

— Что конечно?

— Ло, — сказала Таппенс. — Грин, эн, а затем Ло. С большой буквы. Разумеется, неспроста. Как же я сразу не догадалась!

— О чем ты говоришь?

— О соревнованиях по гребле между Оксфордом и Кембриджем.

— И какая же связь между Грин-эн-Ло и соревнованиями?

— Попробуй догадаться, — сказала Таппенс. — С трех раз.

— Нет-нет… Сразу сдаюсь… Дорогая, никакой связи здесь нет и быть не может.

— А вот и есть!

— Что, с соревнованиями по гребле?

— Ну, не совсем. С цветом. Точнее, с цветами.

— Какими цветами? Ты о чем, Таппенс?

— Грин-эн-Ло! Томми! Мы читали не с того конца! Надо было наоборот.

— Что наоборот? «Ол», «не», а потом вообще «нирг». Абсурд!

— Да нет же, Томми, просто поменяй их местами. Немного похоже на то, что проделал Александр в той книге. Прочитай эти слова в другом порядке. Ну! Что получится? Лоэн-грин!

Томми нахмурился.

— Еще не понял? — спросила Таппенс. — Лоэнгрин! Лебедь! Опера![113] Ну ты же знаешь «Лоэнгрин» Вагнера.

— А лебеди-то здесь при чем?

— Есть и лебеди! Это же садовые табуреты с лебедями! Помнишь, в Кей-кей мы нашли два садовых фарфоровых табурета, синий и голубой. У моей тетки были точно такие же. Их называли «Оксфорд» и «Кембридж». Оксфорд, боюсь, я разбила, а Кембридж так там и стоит! Голубой. Ну как ты не понимаешь? Лоэнгрин! Что-то спрятано в одном из этих двух лебедей. Томми, мы должны немедленно осмотреть голубой Кембридж. Он так и остался в Кей-кей. Ну идем же.

— В одиннадцать вечера? Ни за что.

— Ладно. Тогда, значит, утром. Тебе завтра не нужно в Лондон?

— Нет.

— Вот и хорошо.

— Даже не представляю, как вы думаете управляться с садом, — ворчал Альберт. — Я, конечно, кое-что там порыхлил, но как быть с огородом? В огородах я совершенно не разбираюсь. Хорошо бы этот мальчишка помог! Он, кстати, опять здесь. Спрашивает вас, мэм.

— А… мальчишка, — откликнулась Таппенс. — Рыжеволосый?