Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Да, конечно, не спорю, но только если вам не мешают делать то, что, по вашему мнению, вы должны делать. Если можете, так сказать, осуществить все, на что способны.

Я смотрел на нее озадаченно. А она продолжала.

— Прошлой осенью доктору Франклину представился случай поехать в Африку и там продолжить свои исследования. Он, как вы знаете, невероятно талантлив и уже получил потрясающие результаты в области тропической медицины.

— Так он не поехал?

— Нет. Его жена была против поездки. Она нездорова, и климат Африки ей противопоказан. Предложение остаться тут она с негодованием отвергла, ведь ей бы пришлось соблюдать строгую экономию. Жалование, обещанное доктору, было невелико.

— Думаю, он понимал, — задумчиво проговорил я, — что раз она так нездорова, оставить ее одну нельзя.

— Капитан Гастингс, много ли вы знаете о состоянии ее здоровья?

— Ну я… нет… Знаю только, что она очень больна, разве не так?

— Да, конечно, у нее неважное здоровье, — сухо сказала мисс Коул.

Я с сомнением посмотрел на нее. Бесспорно, ее симпатии целиком на стороне доктора.

— Вы не находите, — осторожно начал я, — что болезненные женщины часто бывают несколько эгоистичны?

— По-моему, больные — хронические больные — всегда крайние эгоисты. Наверное, винить их в этом нельзя. Это было бы слишком просто.

— Вы, правда, думаете, что все дело в миссис Франклин?

— Ну, я бы так не сказала. Всего лишь некоторые подозрения. Кажется, она всегда умеет сделать так, как ей хочется.

Я немного помолчал. Мне пришло в голову, что мисс Коул весьма осведомлена о тонкостях семейной жизни Франклинов. Желая выведать побольше, я спросил:

— Наверное, вы хорошо знакомы с доктором Франклином?

Она покачала головой.

— Нет. До приезда сюда я встречалась с ним всего пару раз.

— Но он вам говорил о себе?

Она снова покачала головой.

— Нет, то, что я вам сейчас рассказала, я узнала от вашей дочери.

Джудит общается со всеми, кроме меня, с горечью подумал я.

— Она безмерно предана своему шефу и готова всячески защищать его интересы. А эгоизм миссис Франклин решительно осуждает.

— Вы тоже считаете ее эгоисткой?

— Да, но я ее понимаю. Я… я… сочувствую нездоровым людям. И понимаю, почему доктор Франклин во всем ей потакает. А Джудит считает, что он должен таким образом устроить свои отношения с женой, чтобы всего себя отдавать работе. Ваша дочь фанатично предана науке…

— Знаю, — уныло сказал я. — Иногда меня это тревожит Понимаете, в этом есть что-то противоестественное. На мой взгляд ей надо быть более… человечной, что ли, пусть бы у нее был какой-то приятный досуг. Развлекайся, влюбись, наконец. Когда же веселиться как не в юности! А она сидит над своими пробирками. Прямо извращение какое-то! Ведь мы с вами в юности дурачились, флиртовали, наслаждались жизнью, ну вы знаете.

Немного помолчав, мисс Коул сказала каким-то странно холодным тоном:

— Не знаю.

Меня мгновенно прошиб пот. Непроизвольно я выразился так, будто мы с ней ровесники, но ведь она, наверняка, лет на десять моложе меня, а может быть и больше… Какую бестактность я совершил!

Я бросился извиняться… Но она пресекла мои сбивчивые объяснения.

— Нет-Нет, тут совсем другое. Ради Бога, не извиняйтесь. Я просто сказала, что не знаю. У меня не было юности в том смысле, который вы подразумевали. И я никогда не знала, что такое «приятно проводить время».

В голосе у нее была такая горечь, такая глубокая обида, что я растерялся и сказал невпопад, но искренне:

— Простите!

Она улыбнулась.

— В общем, это неважно. Право, не стоит огорчаться. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Я повиновался:

— Расскажите мне о здешних обитателях. Если, конечно, вы с ними знакомы.

— Латтреллов я знаю всю жизнь. Грустно, что они должны заниматься несвойственным им делом, особенно для него. Он очень славный. И она лучше, чем кажется. Просто всю жизнь была вынуждена считать копейки и от этого стала довольно… прижимиста. Если приходится все время думать о деньгах, то, в конце концов, это сказывается на характере человека… Единственное, что мне в ней не нравится, — так это ее несдержанность.

— Расскажите, пожалуйста, о мистере Нортоне.

— Вообще-то мне нечего сказать. Очень приятный… робкий, может, немного недалекий. Всегда очень вежлив. Жил с матерью, сварливой и глупой старухой. Думаю, она им командовала. Несколько лет назад она умерла. Он помешан на птицах, цветах и прочей дребедени. Очень добр… и еще он из тех, кто много всего видит.

— В бинокль?

Мисс Коул улыбнулась.

— Нет, не в буквальном смысле. Я имела в виду, что он многое замечает. Такие тихони часто бывают очень наблюдательны. Что еще? Бескорыстный, внимательный, деликатный… Но он… как бы это сказать, какой-то несостоявшийся, что ли.

Я кивнул.

— Да, понимаю.

— Какое уныние наводят такие места, как «Стайлз», — вдруг с горечью сказала Элизабет Коул. — Постоялые дворы, которые содержат родовитые, но побитые жизнью люди. Здесь полно неудачников — они ни в чем не преуспели и уже никогда не преуспеют. Это сломленные люди, старые, усталые, исчерпавшие себя.