Врата в бессознательное: Набоков плюс

Необычно в этом слое колыбельной то, что молодая мать в горнице, укачивающая ребенка в люльке, напряженно прислушивается не к дитяти, а к тому, что происходит по соседству, в сенях. А происходит там неладное: другая женщина пытается доить корову; корова плохо раздаивается; ее бьют и яростно ругают. Корова в ответ бьет копытами в ведро. Настоящая война!

Далее женщина входит с почти пустым ведром молока в горницу, где еще одна женщина готовит еду (месит и разделывает тесто). Но, возможно, что это сама мать (она качает люльку ногой и одновременно готовит пищу). Есть и третий: кто-то колет дрова (во дворе или в сенях).

Женщина резко ставит ведро на пол и дает пощечину (затрещину) — вероятно, молодой матери, которая и еду готовит, и дитя качает. Сразу после затрещины звуки разделки теста продолжаются.

Почему вторая женщина так агрессивна? Либо корова старая (больная), либо чувствительная: привыкла к другой, доброй, дойщице (матери ребенка). Мать переживает из-за этого (ее работу выполняет недовольная родственница)?

Но, может быть, агрессивная родственница в итоге довольна (добилась своего весьма зверскими методами): ведро после дойки почти пустое, и корову, наконец, можно сдавать на мясо (она старая или больная, плохо доится)?

Тогда сюжет становится узнаваемым и понятным!

Прямо-таки архетипическая реальность, отражаемая, следовательно, во многих произведениях и многих жанрах.

Например, в жанре народной волшебной сказки. В «Крошечке-Хаврошечке» корова — единственная подружка у забитой мачехой сироты:

«— Коровушка-матушка! Меня бьют-журят, хлеба не дают, плакать не велят».

(«Не велят» — поэтому и наша героиня не плачет после пощечины, а продолжает работать.)

В сказке корова-волшебница часть трудной работы делает вместо Хаврошечки; в жизни сирота сама справляется с трудными заданиями — и тоже благодаря подружке-корове: ее ласке, дающей силы. Мачеха (или злая свекровь) смириться с тем, что после дойки забитая сиротка хоть на время распрямляется, естественно, не может.

Но именно в сказке (и только в ней) есть столько ожидаемая нами опора на чудо, на вмешательство высших сил. Похороненная волшебная корова превращается в волшебную яблоню: «Подошла Хаврошечка — веточки к ней приклонились, и яблочки к ней опустились. Угостила она того сильного человека, и он на ней женился. И стала она в добре поживать, лиха не знать». (Не знатный и не богатый человек нужен сиротке, но «сильный», т. е. способный ее защитить от злых людей — например, от агрессивной свекрови.)

Итак, в рассматриваемом примере смертной колыбельной зафиксированы несколько пластов психического, взаимодействующих между собой: 1) реалистическое восприятие безысходной ситуации в семье (того, что злой свекрови «хворый» внук от нелюбимой невестки не нужен, и что сила всегда на ее стороне); 2) поиск выхода в воображении, в мечтах: выздоровление больного ребенка и принятие его социумом; 3) переход поющей с позиции смирения перед грубой силой на позицию тайного сопротивления (песня о смерти ребенка — понарошку, для отвода глаз) — благодаря страстному желанию и вере в его выздоровление.

* * *

Интересно было посмотреть (уже на другой смертной колыбельной), изменится ли смысл песни, если ее петь с другим произношением (например, не северным окающим и цокающим, а московским). Для окончательного вывода нужна большая статистика, единичный случай свидетельствует, что код песни, т. е. ее субъективный смысл для поющей женщины, инвариантен — не меняется.

Надо помнить, что благодаря «зеркальному» эффекту, все описанные выше переживания матери в той или иной степени оказываются доступны и младенцу. Порадуемся, что эти песни ушли в прошлое.

Заклички, потешки, считалки и другие старожилы 3 и 4 полей

Как стать повелителем? — Научиться говорить кратко: бросать толпе команды. Родители, поэты, пиарщики и политики это хорошо знают и используют. Вот почему магу (хозяину 4, молчащего, поля) не нужны дополнительные средства устрашения («адские» свистяще-шипящие звуки) или средства гармонизации-усыпления («райские» музыкальные звуки): он просто регулирует длину строки сообщения в нужном ему направлении.

Как из шуточного ругательства «Чтоб ты сдох(ла)!» (код 3, 3) сделать настоящее заклинание, т. е. трансформировать его код в 4, 4? А всего лишь разбить по словам — разнести по 1 слову на каждую строчку: «Чтоб! / Ты! / Сдох(ла)!»

Корни магии коротких строчек надо искать в детском фольклоре: потешках, закличках и др. Манипуляции с телом ребенка с приговариванием потешек, требуют именно коротких строчек. Нежные команды благодаря «зеркальному» эффекту превращаются в самокоманды — управлением своим телом. Эта ранняя матрица и оказывается успешно задействованной в пиаре (слоганы), поэзии («лесенка») и политике (выкрики оратора).