Врата в рай

Чрезвычайно выносливый и сильный. Для достижения требуемого эффекта нуждается в самых суровых наказаниях. Однако его на удивление легко унизить при самых различных обстоятельствах, и тогда он впадает в панику… Для этого раба характерно легкое упрямство, которое трудно преодолеть, за исключением…»

Здесь я остановилась. Такие вещи я хочу выявить самостоятельно, получив при этом утонченное удовольствие. Я пролистала несколько страниц, памятуя о склонности Мартина к пространным описаниям.

«Раб был помещен в условия заключения в поместье в графстве Марин. Он счел недельную программу достаточно напряженной и все же настоял на практически немедленном возвращении. На нарушения сна после сессий не жалуется.

Сон крепкий и здоровый. Во время отдыха, в конце каждого периода, постоянно читает. Это в основном классика, различная макулатура и иногда поэзия. Увлекается таинственными историями и романами о Джеймсе Бонде, а еще читает русскую классику, причем достаточно вдумчиво». (Очень колоритно! Кто, кроме Мартина, это заметит? Шпион, что ли?)

«Раб — романтик. Однако до сих пор он не демонстрировал привязанности ни к одному из хозяев, а только спрашивал, кого бы я мог порекомендовать ему на будущее, непрестанно повторяя при этом, что он ждет того, чего больше всего боится».

Я снова посмотрела на фотографию. Открытое, хорошо очерченное лицо, разве что губы чуточку пухловаты. Чуть насмешливая, чуть презрительная улыбка. Хотя слово «презрительная» здесь не совсем подходит, но другого определения, менее грубого, мне что-то не подобрать.

Господи! Ведь всего две недели назад я могла пройти мимо него на улице в Беркли, встретить в баре…

Расслабься, Лиза!

Ты успела ознакомиться с тысячью личных дел рабов из Сан-Франциско… И вообще у нас нет другой жизни. Наша жизнь здесь, на острове.

Ты ведь сама не раз твердила инструкторам, что информация в личном деле необходима именно для того, чтобы использовать ее в Клубе. Я снова вернулась к записям, касающимся подготовки Слейтера.

«Мы были удивлены, когда раб вернулся к нам сразу же после двухнедельной сессии за городом, где он безжалостно использовался приехавшими из города гостями.

В раба влюбилась старая то ли русская, то ли прусская графиня (см. ниже). Раб заявил, что если его не могут долго держать в неволе, то он поедет куда-нибудь еще. Деньги — не главное. Раб несколько раз упоминал, что молодые хозяева запугивали его, но не обращался с просьбой избавить его от встреч с ними. Говорит, что ему становится страшно, когда его унижает человек гораздо слабее его».

Я перескочила в конец досье.

«Отправлен с наилучшими рекомендациями (просто идеально для Клуба!), но необходимо еще раз подчеркнуть, что этот раб — новичок. Соблюдайте осторожность! Я могу поручиться за него в плане готовности и психической устойчивости, но при этом хочу добавить, что его подготовка была очень непродолжительно!

И хотя раб прошел все тесты с женщинами-хэндлерами, подобные ситуации оказались для него стрессовыми, поскольку он явно больше боится женщин, чем мужчин. Раб отказывается говорить о женщинах, однако утверждает, что сделает все возможное, чтобы его приняли в Клуб. Раб хорошо реагирует на женщин, женщины его явно возбуждают, но это порождает тяжелую внутреннюю борьбу».

Что-то в его лице будило во мне смутные сомнения. И я поняла, в чем дело, после того как, перелистав досье, нашла несколько небольших снимков. Я оказалась права. В профиль, когда Эллиот Слейтер не смотрел в объектив, его лицо выглядело жестким, почти холодным. В нем чувствовалась скрытая угроза. Это было лицо человека, глубоко ушедшего в себя. Я снова вернулась к фото, где он улыбался. Очень милая улыбка. Я закрыла папку, не став читать «Заметки относительно хозяев и хозяек, которые благоволили рабу». Бог его знает, что там понаписал Мартин! Ему бы романы сочинять! Или оставаться именно тем, кто он есть.

Я сидела, уставившись на закрытую палку, потом снова открыла ее и посмотрела на фотографию Слейтера.

Я ощущала присутствие Дианы рядом. Ощущала тепло ее тела, ее желание. И что-то еще: беспокойство из-за возникшего во мне напряжения.

— Не жди меня к ужину, — произнесла я. — А теперь быстро щетку для волос, а еще немного охлажденных духов «Шанель».

Когда Диана отошла к комоду, я резко нажала на кнопку на письменном столе.

Диана хранила духи в маленьком холодильнике в гардеробной. Она принесла флакон и чистую фланелевую тряпочку.

Диана начала расчесывать мне волосы, а я принялась похлопывать себя по щекам влажной фланелькой. Никто не умеет расчесывать волосы лучше Дианы. Здесь ей нет равных.

Не успела она закончить, как дверь отворилась и вошел Дэниел, мой любимый помощник.

— Рад снова видеть тебя, Лиза. Нам тебя не хватало, — сказал он, посмотрев в сторону Дианы. — Ричард говорит, рабы будут в зале через сорок пять минут. И ты ему нужна. Сейчас особый случай.

Надо же, как не повезло!

— Хорошо, Дэниел, — ответила я, махнув рукой в сторону Дианы, чтобы та остановилась.