Врата в рай

Следующим на подиум вывели молодого человека по имени Марко. У него были упругие маленькие ягодицы и поразительно красивое лицо. Щеки у него были такими же пунцовыми, как и у Алисии, а напряженный член напоминал бронебойное орудие. Он сделал несколько неуклюжих шагов, хотя я не думаю, что это хоть кто-нибудь заметил. Толпа заволновалась, словно раб мужского пола смог пробудить в ней нечто такое, чего не смогла предыдущая рабыня.

Почувствовав на плече руку хэндлера, я словно окаменел. «Господи! Здесь же еще пятьдесят рабов, так почему ты не даешь мне передышки!» — пронеслось у меня в голове.

— Ты должен это сделать. — прошептала маленькая блондинка.

— Ты, наверное, шутишь, — пробормотал я в ответ.

— Тихо! И давай, Эллиот, пошевеливайся! — прикрикнул на меня хэндлер, немало удивленный тем, что я остался стоять как вкопанный.

Я был не в силах сдвинуться с места Распорядитель стал нервно оглядываться в поисках причины задержки. И тогда второй хэндлер грубо схватил меня за запястья, а третий вытолкнул вперед, к сцене. Я, конечно, слышал выражение «бить копытом», но никогда не делал этого вплоть до настоящего момента Я вдруг понял, что события вышли из-под контроля.

А теперь они силой тащили меня к павильону, совсем как раба на торжище в Древнем Риме, не оставив мне ни единого шанса, так как к первым трем присоединились еще двое красивых мускулистых хэндлеров.

— Я не могу этого сделать! — отчаянно отбиваясь, кричал я.

— Нет, можешь, — насмешливо ответил один из них. — И обязательно сделаешь. Причем прямо сейчас.

Туг они неожиданно меня отпустили, толкнув прямо к распорядителю, как будто знали, что стыд не позволит мне развернуться и по-тихому свалить.

Меня оглушил гром аплодисментов. Совсем как выстрел из ракетницы на скачках, когда сброшенный наездник пытается вскарабкаться на спину норовистой лошади. На секунду меня ослепил яркий свет. Я был не в силах пошевелиться. Просто беспомощно стоял на помосте на торговой площади в Риме, как любой другой привезенный товар. По крайней. мере, именно так на меня и смотрели.

— Ну давай же, Эллиотт! Спускайся по подиуму! — произнес в микрофон распорядитель капризным тоном.

Из первого ряда зрителей, сидевших на траве, донесся свист и ободряющие выкрики.

Мне показалось, что еще немного — и я начну пятиться, чтобы поскорее убраться с проклятой сцены. Но нет, все, что я делал, — это медленно, нога за ногу, шел по подиуму.

В голове было абсолютно пусто — это уже больше чем унижение; это наказание, это как идти с завязанными глазами по чертовой доске, зная, что тебя сбросят в море. Я вдруг весь покрылся потом, хотя член был твердым, как никогда.

Но тут ко мне снова вернулось зрение, и я увидел ощупывающие меня глаза, услышал еще более громкие аплодисменты и одобрительные возгласы. «Система во всем своем великолепии!» Тогда я намеренно замедлил шаг. Я принадлежал этим людям, и осознание этого доводило меня чуть ли не до оргазма. Я сделал глубокий вдох.

Повернуться и пойти назад оказалось чуть проще, так какого черта заставлять себя смотреть в глаза зрителям! Улыбки, кивки, восторженный свист! Вы, сукины дети! Вот вам! Не умничай, Эллиот! Не делай этого! Но я уже чувствовал, что расплываюсь в улыбке. Я остановился, сложил руки на груди и многозначительно подмигнул прелестной загорелой женщине, улыбавшейся мне из-под полей белой шляпы. Передние ряды прямо-таки взревели от восторга. И снова бурные овации. Черт, перестань скалиться и посмотри краем глаза на остальных! А теперь воздушный поцелуй той меленькой брюнеточке в бетой юбке-брюках. И правда, а почему бы не улыбнуться всем этим хорошеньким девчушкам, не подмигнуть им и не послать воздушный поцелуй?!

На меня со всех сторон обрушился смех и крики одобрения. Мне, похоже, удалось навести мосты между стеной и зрителями под деревьями. Так почему бы не повертеть задницей, как манекенщица на модном показе? Нет, какого черта! Никакого выдрючивания. Надо просто потянуть время, чтобы рассмотреть их получше.

А затем я поймал на себе взгляды компании ужасно сердитых парней. Из тех, с кем не хотелось бы встретиться в темном переулке. Казалось, они были готовы убить меня на месте. Распорядитель же как стоял, так и остался стоять, разинув рот.

— Шoу окончено, Эллиот, — взял на себя роль суфлера один из парней. — А ну пошли. Живо!

Меня будто окатил и холодным душем. Но ничего не оставалось делать, как помахать рукой споим фанатам и пойти назад. Не мог же я позволить им стащить себя со сцены.

Я двинулся назад, низко опустив голову. Словом, никого не вижу и вообще я опять хороший мальчик. Но уже через две секунды меня схватили за руки, стащили с лестницы и заставили опуститься на колени.

— Ну ладно, Мистер Индивидуальность, — сказал один из них дрожащим от гнева голосом, а другой ногой пихнул меня вперед.

Все, что я мог видеть, — это пара белых сапог. Они крепко держали мою голову, так что я даже, нравилось мне это или нет, губами касался белой кожи.