Врата вечности

Этот этаж подземелья сторожили два кобольда, единственные существа в мире, которым Джеррик доверял. Они были одного с ним рода, а, кроме того, немы и глухи. Когда-то, по приказу самого Джеррика, им вырезали языки и прокололи барабанные перепонки. Таким способом Джеррик обезопасил их от возможных соблазнов. Он считал, что узники всегда пытаются подкупить своих стражей, чтобы сбежать. А после жестокой операции кобольды не могли ни слышать их, ни разговаривать с ними. И поневоле были верны ему, Джеррику, который, к тому же, относился к ним лучше, чем остальные духи природы. Испокон веков прочие духи презирали кобольдов из-за их безобразной внешности и присущих им врожденных дурных привычек, которые было невозможно исправить ни воспитанием, ни принуждением, ни наказанием.

Когда Джеррик вышел из лифта, кобольды уже поджидали его. Джеррик кинул им по золотой монете, как делал это всегда, спускаясь в подземелье. Он знал, что для них, изгоев даже в мире духов, золото было единственным смыслом жизни. И такой малой ценой покупал их безграничную слепую преданность и верность.

«Нгояма все еще отказывается от воды и пищи?» — спросил он, прибегнув к помощи телепатии.

Один из кобольдов кивнул. Второй осклабился, ткнув пальцем сначала себе в рот, а затем в каменный пол. Это означало, что нгояма скоро умрет от голода и жажды.

Но Джеррик не выказал сострадания. Он сам должен был умереть в будущем. И что ему за дело до жизни или смерти других…

Джеррик в сопровождении кобольдов подошел к камере, в которой находился нгояма, и заглянул в невидимое узником отверстие в каменной стене. Через него можно было видеть все, что происходило внутри. Джелани, закрыв глаза, сидел неподвижно на большом камне. Даже лишенный своего грозного оружия, огромного ногтя, который ему отрубили кинжалом во время схватки, Джелани вызывал страх у своих тюремщиков. Поэтому его заковали в кандалы. Массивные деревянные колодки, надетые на запястья рук и щиколотки ног, соединяли тяжелые железные цепи.

Вот уже много дней Джелани ничего не ел и не пил. Джеррик знал причину. Гордость нгояма была оскорблена, отомстить он не мог. И он решил умереть, предпочитая смерть позору. Было бы не так мучительно и быстрее, если бы Джелани выпил яду кураре, который он предусмотрительно взял с собой, отправляясь в Европу. Но сосуд с ядом пропал после битвы с рарогами, как и все остальное, что было в его карманах. Джелани обнаружил это, очнувшись в камере. Поэтому у него не было выбора.

Джеррик не стал входить в камеру. Ему было достаточно видеть унижение своего врага. Внезапно он конвульсивно содрогнулся и издал тихий сладостный стон, испытав оргазм. С тревогой оглянулся на кобольдов, но те не услышали и не заметили ничего, продолжая смотреть на него с собачьей преданностью в глазах. И Джеррик с облегчением вздохнул. Он не любил, когда о его слабостях кто-либо знал или даже догадывался.

— А как поживает человек? — спросил Джеррик вслух, потому что обращался не к стражникам, а к самому себе. Для полного удовлетворения ему не хватало только зрелища унижения внука Фергюса. Разумеется, было бы лучше, если бы в камере находился сам Фергюс. Но нельзя слишком многого требовать от жизни, подумал Джеррик, злобно оттопырив нижнюю губу. Придет время и Фергюса. Если эльф не отдаст ему ключ от врат вечности…

— Hic et nunc, — буркнул Джеррик. — Без всякого промедления.

Он прошел по коридору, освещенному тусклым светом факелов, и заглянул в другую камеру. И увидел, что внук Фергюса делает гимнастические упражнения. Это был высокий светловолосый юноша, худощавый и мускулистый. В чертах его лица Джеррик заметил отдаленное сходство с Фергюсом. Кобольд знал, что внук Фергюса бастард, помесь эльфийки и человека. Но он впервые видел его. И был вынужден признать, что смешение крови привело к хорошему результату. Внук Фергюса словно вобрал в себя лучшие качества людей и духов природы, во всяком случае, внешние.

Неожиданно Джеррик почувствовал желание поговорить с ним и выяснить, настолько ли он совершенен умственно и духовно, как физически. А, главное, насколько он, Джеррик, превосходит бастарда. Кобольд болезненно воспринимал свою уродливую внешность, которой его по глупой прихоти наказала, как он считал, природа. Всю свою жизнь он так или иначе пытался доказать окружающим, что он, урод, выше их во всех остальных отношениях. И сейчас ему представился прекрасный случай для этого. Получеловек, полуэльф был хорошей мишенью, в которую кобольд, не боясь промахнуться, мог вонзать дротики своего изощренного ума. Он любил играть в дартс задолго до того, как несколько столетий назад эта игра, к его большому неудовольствию, появилась на Британских островах, а затем распространилась по всему миру. Люди каким-то образов переняли ее у духов природы, или даже дошли своим собственным умом, но в этом Джеррик сильно сомневался. Он считал людей умственно неполноценной расой, которая достигала своего только ослиным упорством и неисчислимым жертвами, пользуясь тем, что они плодились, как кролики.