Врата времени

Три часа назад собираюсь я на матч тяжеловесов в Мэдисон-Сквер-Гардене, и вдруг берет меня за пуговицу полисмен. Да не какой-нибудь, а Майкл О’Фаллин — самый дюжий, славный и рыжий полисмен, какого я знаю.

— Пит, дружище, — говорит мне Майкл. — Знаешь, какая мне чудная штука нынче приснилась? Будто я тебя выволок из одной заварушки, а ты мне и говоришь — поблагодарить, что ли, хотел — мол, подойди, Майк, завтра ко мне насчет билетов на матч. Так вот я никак в толк не возьму: или это такая телепатия, или...

Я покачнулся и уцепился за дверь бара. Майк еще бубнил, когда я вытащил из кармана собственный билет и сказал:

— Знаешь, что-то мне не по себе сегодня. Ты сходи, а я, пожалуй, спишу отчет из других газет. Ты в это, Майк, не вдумывайся; считай, что это твоя ирландская везуха!

Я вернулся в бар, взял двойное виски и уставился в него: когда надо сосредоточиться, это помогает не хуже хрустального шара.

Телепатия. Ничего себе?!

Нет, сказало виски, совпадение. Не бери в голову.

А все-таки телепатия — в этом что-то есть. Подсознательная телепатия — два спящих мозга один внутри другого. Да, но я же не спал! Я только ошивался в чужом сне. А мозг во сне особенно восприимчивый. Предвидение и всякое такое... Но я-то не спал! Шестью восемь — сорок восемь, стакан, лимон — выйди вон...

Совсем сдурел, сказало виски.

Надо бы найти себе хрустальный шар почище. К примеру, скотч в хрустальном стакане в Чевали-клубе.

Я остановил такси. Шоферский затылок показался мне подозрительно знакомым. Не желаю я об этом думать! Пока не довезет.

— Полтора доллара, — пробурчал затылок и обернулся. — Э, где это я тебя недавно видел?

— Я тут часто езжу, — произнес я не без труда. — Не ты меня вчера утром вез?

— Ага, точно, — подтвердил он. — Только не в этом закавыка: что-то мне твоя карточка очень уж знакома. Во! Меня вчера сморило в кабине, и приснилась чертовщина какая-то. Так ты там тоже вроде был... И у меня с тех пор засело в голове, что ты мне уже должен полтора доллара!

Секунду я колебался: не послать ли его еще раз подальше. Но мостовая мало походила на зеленый песок, вид у нее был уж очень надежный. Я сунул шоферу пятерку и ввалился к Чевали.

Я консультировался со здешним виски, пока в мозгах не стало проясняться; потом позвонил Стиву Блэкистону и кое-что добавил к своему рассказу.

Как они все сюда впутались? — поинтересовался я напоследок.— С ума можно сойти, если подсчитать, что бы случилось, сумей я вообразить побольше своих знакомых. Допустим, они бы спали, так что — все видели бы один и тот же сон?

— Слишком большой разброс, — ответил Стив. Слышно было, как он откусил от бутерброда. — Это все равно что пытаться одновременно передавать что-то на десятках волн через один радиопередатчик. Твой мозг был частью нашей машины, занимая то же положение в сети, что и регистрирующие датчики, настроенные на красвелловский мозг. Ну а дальше, я думаю, начался просто индукционный процесс, то есть...

Я больше не мог слышать это чавканье.

— Проглоти, — посоветовал я, — а то подавишься (Стив живет на одних бутербродах).

Стив глотнул и заговорил разборчивее:

— Ты понял, что получилось? Процесс усиления мозговых токов оказался обратимым, и машина заработала как передатчик. Эти двое, о ком ты рассказывал, спали. Их подсознание было доступно, вот они и смогли принять твою передачу. А ты видел их днем, хорошо представлял, вот и настроил на определенный сон. Слыхал когда-нибудь о симпатических снах? Бывало с тобой, что приснился человек, с которым ты много лет не виделся, а назавтра он тут как тут? Теперь мы сможем осуществлять это намеренно: передача снов через электронику, представляешь?! Так что давай ко мне — надо еще поэкспериментировать!

— Иногда я, знаешь ли, сплю, причем без всякой электроники, — осадил я его. — Вот этим я сейчас и займусь. Пока!

Сказал и пошел в клубный бар (лучше бы домой поехал!).

...Она прошла к микрофону, покачивая бедрами, — воплощенная мечта, ростом под 170 сантиметров, в облегающем, как перчатка, искрящемся платье. Неповторимая брюнетка с зелеными глазами и восхитительными ножками. Платье было не таким откровенным, как наряд, который придумал ей Красвелл, но столь же волнующим.

Пробравшись за сцену, я встретил самый холодный прием. Да, она немного знает мистера Красвелла. Нет, она не спала вчера около полуночи; и не буду ли я так любезен объяснить, каким образом это меня касается?

Я со всей любезностью поинтересовался причинами ее неприязни и получил исчерпывающий ответ:

— Просто у меня нет никакого желания с вами знакомиться, мистер Парнелл.

— Ну почему же?

— Едва ли этот вопрос входит в вашу компетенцию. — Тут она слегка нахмурилась, словно что-то припоминая, и добавила: — Вообще-то я сама не знаю. Вы мне не нравитесь и всё. А теперь мне, с вашего позволения, пора на сцену.

— Еще минутку, пожалуйста! Я объясню...

— Что вы объясните?

— Действительно — что? Пока я соображал, она повернулась, и мне осталось только оценить ее достоинства с тыла.