«Вратарь, не суйся за штрафную!». Футбол в культуре и истории Восточной Европы

Отчетливая переоценка спорта вообще, и футбола в особенности, наступила в годы, последовавшие за государственным переворотом 15 мая 1934 года, упразднившим основанную на многопартийности парламентскую систему предыдущих двенадцати лет. Карл Ульманис (1877–1942), прежний премьер-министр и один из основателей государства в 1918 году, отныне стал править судьбами страны единовластно и способствовал формированию вокруг себя своего рода культа[177]. Стабильно возрастающее ритуализированное почитание проявилось позднее, после того как в 1936 году Ульманис занял и сохранившуюся с периода парламентаризма должность президента. В общественно-политический контекст времени[178] прямо-таки мастерски вписывается то, что именно в этом году был обнародован план соорудить на левом берегу Западной Двины (Даугавы, Дюны), прямо напротив Старого города, обширный комплекс — симбиоз сооружений для проведения спортивных и праздничных мероприятий, а также торжественных собраний под общим названием площади Победы (латв. Uzvaras laukums).

Ил. 1. План Риги, архив Андреаса Фюльберта. 1 местонахождение площади Победы (запланированной с 1936 года); 2 Старый город; 3 район Кайзервальд; 4 стадион «Даугава»; 5 Национальный спортивный манеж; 6 остров Лутсаусгольм; 7 местонахождение Дворца спорта, открытого в 1970 году; 8 Новая хоккейная арена; 9 стадион «Сконто»

То, что в самом центре города существовала обширная, расположенная к востоку от западных окраин территория, избежавшая жилой или промышленной застройки, являлось следствием запрета на строительство со времен, когда Рига была городом-крепостью под шведским, а позднее русским владычеством, запрета, отмененного только в 1904 году. Годами, минувшими после его отмены, для урбанизации огромной площади не смогли воспользоваться ни чиновники царской администрации, ни их наследники в юной Республике Латвии[179], поскольку для этого прежде следовало исключить опасность затоплений. Даже спустя три десятилетия осушение территории все еще не было завершено вполне; между тем показалось гораздо целесообразнее превратить ее в парковую зону. С 1925 года эта идея получила официальное название «Парк Победы» (латв. Uzvaras parks), которое в годы правления Ульманиса наконец превратилось в площадь Победы.

Даже если разница в названиях не столь велика, она дает понять, что новому руководству государства на этом месте представлялось нечто гораздо большее, чем классический парк, который предназначен прежде всего обеспечивать отдых посетителей. Теперь и планы стали гораздо масштабнее: возвести большой стадион, как минимум на 25 000 зрителей, наряду с ипподромом, велодромом и разнообразными сооружениями для водных видов спорта; по соседству поместить постоянную площадку для фестивалей латышской песни, на которые традиционно с 1873 года каждые пять лет собирались бы певцы со всей страны, а также включить в общую концепцию комплекса строительство сооружений для проведения военных парадов, рабочих праздников или обращений президента к сотням тысяч людей.

Одна возможность для президента говорить перед тысячами в те годы уже воплощалась в реальности полным ходом — впрочем, в более скромных масштабах: после 1935 года перед северным фасадом рижского Домского собора были снесены три ряда жилых домов, и на их месте устроена небольшая площадь, открытие которой пришлось как раз на третью годовщину переворота. Вопреки своему торжественному посвящению дню 15 мая (латв. 15. maija laukums), форум посреди Старого города авторитарному правителю вроде Ульманиса мог служить, однако, лишь временной мерой, раз дело касалось удовлетворения типичных для системы представительских потребностей. Напрашивалось ускорение земляных работ на территории будущей площади Победы, в идеале — с переходом к воплощению проекта, победившего на архитектурном конкурсе, результаты которого ожидались к концу декабря 1938 года.