Вредная привычка жить

    Я взяла все три вида рыбы.

    Салат из овощей, беру… котлета свиная с кабачками, да, это тоже мне; булочки с маком, прекрасно; слойка с повидлом, спасибо, я как раз люблю абрикосовое повидло… сок… два стакана.

    Я села за свободный столик, потому что я голодна и хочу просто есть, а не тратить драгоценные минуты обеда на болтовню.

    В столовую зашел Воронцов, он с кем-то ругался по мобильному телефону. Я отвернулась, делая вид, что не замечаю его. Промотался целое утро где-то, а сейчас наверняка в столовке вспомнит, что у него есть секретарша.

    Воронцов, держа в одной руке поднос, в другой какие-то счета, которые сунула ему у кассы Зинка, сел напротив меня.

    Мало того что сегодня нет борща, так еще обедаю с начальником за одним столом!

    А что это я сегодня такая раздраженная на него?

    Не пойму.

    А просто не надо ему искать наши денежки, потому что это НАШИ денежки!!!

    – Ты где была вечером в пятницу? Я тебе звонил.

    Я поперхнулась рыбой под маринадом.

    – Ты почему столько еды набрала? – спросил Воронцов.

    – А вам что, не хватило палтуса? – съязвила я.

    – Мне просто кажется, что если ты это все съешь, то тебе непременно будет плохо.

    – Ничего, тогда вам придется пораньше отпустить меня с работы.

    – Не дождешься.

    – Что же, вы будете просто смотреть на мои мученья?

    – Буду, – уверенно сказал Виктор Иванович, – и не только смотреть.

    – А что еще? – теперь я поперхнулась уже заливной рыбой.

    – Ты знаешь, мне иногда так хочется самому тебя помучить… – мечтательно сказал он.

    Я скривилась.

    – Так где ты вечером была?

    – А откуда у вас номер моего телефона?

    – В личном деле указан.

    – Понятно, а я-то подумала про мобильник, дома у меня телефон не работает, – соврала я.

    На самом деле я его отключила: столько событий! Мне было не до звонков, я боялась, что объявится мама и потребует чего-нибудь срочного, а это никак не вписывалось в наши планы. Тогда-то я не знала, что поеду к ней утром с мешком практически золотой картошки.

    – Так, может, мне заехать и починить тебе телефон? – улыбаясь, спросил Воронцов.

    Что-то он подозрительно добрый, или мне просто кажется?

    – Не стоит, вы такой солидный дядечка, будете там по полу ползать, провода трясти… Я лучше Славку попрошу.

    Воронцову явно не понравилось, что я упомянула мужское имя, но он удержался от каких-либо вопросов.

    – Что молчите? – спросила я. – Вас же так и распирает узнать, кто такой Славка?

    – Вовсе нет, – пожал плечами Виктор Иванович, – это меня вообще не интересует.

    – А вы зачем звонили? Перепутали номер со службой «секс по телефону»?

    – Нет, – улыбнулся Воронцов, – просто хотел узнать, как у тебя дела.

    – В пятницу у меня были просто чумовые дела.

    – Иногда мне хочется взять тебя за шкирку и тряхнуть хорошенько, а иногда вот… хочется позвонить и узнать, как у тебя дела…

    Я встала. Все, что я могла съесть, я уже съела, так что посидите-ка вы, Виктор Иванович, в одиночестве и помечтайте обо мне.

    – Я пойду, работы много, – сказала я, ставя пустой стакан на поднос.

    – А Славка – это все же кто? – улыбаясь, спросил Воронцов.

    – Сосед по лестничной клетке, – ответила я, – он не в моем вкусе, и что-то в последнее время он сильно увлекся ботаникой…

    Бухгалтерия совсем с ума сошла: притащили целую стопку бумаг, а я им тут печати ставь! Жутко хотелось курить, но раз я решила бросить, значит – да будет так! Я подумала – выскочу на улицу и куплю мороженое, пожалуй, это меня взбодрит и отвлечет от ненужных мыслей.

    Я надела плащ.

    – Когда же я куплю новый? – спросила я себя. – Сколько можно ходить в этом дряхлом плаще с дыркой в правом кармане и испачканным краской локтем?

    Я сунула руку в карман, проверить свою любимую и почему-то не зарастающую самостоятельно дырочку… Что-то захрустело, и угол жесткой бумаги неприятно врезался в ладонь. Я достала из кармана конверт.

    Думаю, мы все понимаем, что это был за конверт, и даже приблизительно догадываемся, что было написано на лежавшем в нем листке.

    Слегка помятая бумажка гласила:

    «Тебе придется отдать мне кое-что!»

    Дурак, вот дурак-то… или дура…

    Ну что это за записка! Где развернутые, насыщенные прилагательными и запятыми предложения – на рифму я и не надеюсь, но можно же было написать что-нибудь более неординарное…

    Я прислонилась спиной к двери и почувствовала, как по коже побежали мурашки. Я бы и еще посмеялась, но – все же страшно, все же очень страшно…

    Я вспомнила тень, промелькнувшую пару раз на заднем плане на даче Селезнева. Где-то в глубине души я потом себя успокоила тем, что это Потугины…

    Но правда в том, что нас кто-то видел, и не просто кто-то, а именно тот человек, который повинен в смерти Селезнева!

    Я уже не хотела мороженого. Прямо в плаще, в глубокой задумчивости, я села за стол.

    Тетя Паша, как всегда, боролась за чистоту на планете: ведро стояло около мусоропровода, а наша неутомимая добровольная уборщица, напевая какую-то давно забытую людьми песню, драила ступеньки.

    – Тетя Паша, привет, – поздоровалась я.

    – Привет, голубушка.

    – Девчонки дома?

    – Альжбетта в клуб ускакала, нога-то у нее, слава богу, прошла, а Солька у себя, у нее там мальчик какой-то.

    – Какой еще мальчик? – удивилась я.