Временем по сознанию

Вместе с Ежовым должны были остаться Макарыч и Веберг. Командир объяснил им в случае отставания, где они будут их ждать.

— Сильно не геройствуйте. Расстреляли патроны и уходите.

Но выстроенным планам сбыться не удалось. Незамеченный секрет на пригорке берега открыл плотный огонь из пулемета. Внезапность украла жизни нескольких красноармейцев. Немцев никто не видел, а они прекрасно видели движущиеся фигуры на открытом месте. Спасением могла стать только прибрежная полоса у реки под обрывом. Но туда ещё надо доползти или добежать. Пулемёт реагировал на все движения, посылая длинные очереди.

— Бойцы, надо уничтожить пулемёт! — крикнул капитан. — Иначе придёт подкрепление, и все останемся здесь.

— Командир, я пойду, прикройте, — ответил Елистратов.

Бойцы начали обстреливать место, откуда вёлся огонь, вызвав в ответ длинные очереди. Стрельцов не стрелял. Вжался в землю, насколько это было возможно, и трясся то ли от утренней прохлады вперемешку с росой, то ли от страха. Ему ужасно захотелось жить. Там, в прошлом-будущем, он не задумывался о жизни и смерти, считал, что всё впереди, что он всё успеет. Теперь же, под свистом пуль, мир словно перевернулся. Пришло понимание того, что всегда надо быть готовым ко всему. А чтобы быть готовым, надо к этому стремиться.

Раздался взрыв гранаты, выстрел из винтовки, и всё стихло. Надолго ли?

— Все к воде, кроме заслона! — раздался голос капитана. — Раненых много?

— Двое, товарищ командир, — медсестра плакала, но держалась. — Макарыч и вы.

— Раненого в лодку, Елистратова на вёсла, Валентина с раненым, остальные складывают оружие на дно лодки и переплывают реку, держась за борта. В заслоне остаюсь я и один из добровольцев. К пулемёту сколько нам немцы оставили патронов?

Иван не хотел оставаться. Это была верная смерть.

— Товарищ командир, вам надо с отрядом на тот берег, — заговорил Елистратов. — Я останусь.

— С двумя ранеными далеко не уйти. С одним и то будет тяжело. Ты, Елистратов, там нужен будешь. Без хорошего разведчика им не обойтись. Заодно присмотришь за Валентиной. Так сколько? Лента? Две?

— Полторы. Этого мало.

— Хватит. Надо торопиться.

Иван оказался рядом. Ему хотелось напоследок посмотреть в лицо своего геройского предка, но тот это расценил по-своему.

— Спасибо, тёзка! Я так и думал, что пару составишь.

— Так…я… — опешил от неожиданности Иван.

Веберг с чувством сжал плечо.

— Надеюсь, ещё встретимся. Удачи.

Бойцы один за другим проходили мимо, что-то говорили. Иван, словно замороженный, смотрел, как они оттолкнули лодку, вошли в воду и, облепив речное судёнышко вокруг, стали удаляться.

— Двум смертям не бывать, тёзка. А умереть красиво за Родину не каждый может. А нам такой случай подвернулся. Помоги мне выбраться наверх. Заляжем в немецком секрете. Там обзор хороший. Продержимся, сколько сможем.

Ступор Ивана прошёл, но желания погибать у него так и не появилось. Наоборот, ему стало неимоверно страшно от близкого ощущения смерти. Смерти не в своём времени, а в прошлом. Никто, никогда и нигде не вспомнит его имени, не принесёт на могилку цветы, да и самой могилки не будет. Холодный пот струйками побежал между лопаток.

— С пулемёта стрелял?

Иван не ответил, лишь покрутил головой.

— Что ты такой бледный? Боишься умереть? Не боись. Смерть за Родину испокон веков священна. Если есть жизнь после смерти, то это твой шанс получить её.

Странные слова услышал Иван из уст красного командира, атеиста, коммуниста и прадеда. Возможно, что именно они и привели его в чувство. Он деловито проверил винтовку и осмотрел пулемёт.

— Смотри, как заряжается. Может пригодиться.

Капитан показал и рассказал о перезарядке ленты и об особенностях стрельбы. Иван немного поупражнялся.

Немцы не торопились и появились с первыми лучами солнца.

— Наших не видно?

— Не вижу. Должны были уже переправиться, — с надеждой ответил Иван. — У того берега темно, не видно ни черта.

— И отнесло их по течению далековато. Ну, что тёзка, пошумим напоследок?

— Может, и мы того…

— Нельзя. Надо на себя немцев отвлечь, чтобы ребята могли нормально уйти. Наверно, зря я тебя оставил. Жить бы тебе ещё и жить. Только надёжным ты мне показался, настоящим, советским, и ещё каким-то родным, что ли. Я понимаю, боишься, пацан, ещё. Шумнём, а там пробуй уйти. Мне-то путь заказан. И в плен сдаваться не собираюсь. Смотри, развернулись в цепь. Готовься, тёзка. Сейчас мы им дадим жару. Возьми письмо родным, авось доставишь по назначению.

Комок встал в горле, и Иван с трудом сглотнул, сунул сложенный в несколько раз листок в карман гимнастёрки. При виде идущих в его направлении фашистов росли напряжение и страх. Ладони вспотели, и он машинально стал вытирать их о штаны. Капитан уже прицелился из пулемёта и ждал какого-то, только ему ведомого, момента. Вражеские солдаты медленно приближались. Иван весь сжался, подтянул винтовку, передёрнул затвор и стал выбирать свою первую жертву. Он воочию видел идущих на него фашистских солдат. Не в кино, с экрана, а наяву. И убивать они шли его.

— Что, страшно, тёзка?

— Трясет немного.