Временник Ивана Тимофеева

А наш договор о заключении мира с поляками тогда не достиг еще и середины, потому что они причинили нам зла больше, чем другие народы; не было хотя бы некоторого согласия, чтобы начать совещание, какой вид примет этот с ними договор, (каково) будет его начало и как он завершится.[194] Ибо если и много раз в разные годы многие народы воевали и, не переставая, наступали на нашу землю, но никогда так, как теперь, не одолевали (нас) и никогда не делали ей со всех сторон такого вреда, как ныне.[195] Тогда, без союза с ними наших людей, они, сражаясь, лишь ломали свои копья и сокрушали щиты, и в своем сопротивлении очень осрамились ложной победой, так как им не было облегчения и помощи от перешедших на их сторону наших изменников. Если бы не вышли от нас теперь по своей воле эти богоотступники и изменники благочестия, скорые предатели христиан, новые глубокие нарушители нашей веры, самовольно оторвавшиеся от единства с телом Христовой церкви? Они своим соединением с неверными, после обоюдного с ними соглашения против нас, и своими совместными с ними действиями опять заново навострили их оружие и мечи их сделали обоюдоострыми и всем нашим дали полную возможность выступать против своих же, изменяя родине; из-за них иноземцы одолевают нас и, как видно по всему, мы будем окончательно ими побеждены. Из этого вот что ясно: если бы наши не соединились с ними против нас, одни они (враги) таких побед над нами никогда бы не могли одержать, хотя ранее и многие у нас с ними были, сражения.

[IV]. ДОПУЩЕННОЕ НА НАС БОГОМ БЕЗЗАКОННОЕ ЦАРСТВО РАССТРИГИ.

После этого (воцарения Бориса) восстал из своего логовища лютый молодой лев, подлинно враг, не столько человек — наделенное даром слова существо, сколько воплотившийся антихрист,[196] и как темное облако, поднявшись из глубокой тьмы, неожиданно, почти внезапно, напал на нас; испуганный слухом о нем, царствующий над нами Борис, гордый с низшими, ужаснувшись его устремления, низвергся с высокого царского престола. Примерно он (самозванец), как комар, не дойдя, поразил льва, как пишется. Но не тот, а своя совесть его низложила, так как он знал все, что сам некогда (делал). А этот происходил из худого рода и родители его были из весьма низкого сословия, — потому что его изрыгнул город Галич.[197] По всему, детище законопреступного Юлиана[198] и его беззаконное порождение — Гришка, по прозванию Отрепьев,[199] послан был не столько на нас, сколько для того, чтобы поразить страхом того властолюбца, придя предать его — неправедного — праведному суду; до этого времени праведный гнев терпел Борисову дерзость. Присвоив себе подобие царского сына и славное имя Димитрия Ивановича всея Руси, (сына) прежде упомянутого великого между царями победителя, он назвался сыном его, во всем ему чужого, кроме разве того, что он был одним из бесчисленного, как песок, множества рабов его и таким же, как и прочих, его рабом. Как море в своих глубинах не знает каждого из живущих в нем мелких животных, так и при царстве того не был известен тому (царю Ивану) ни род, ни имя этого, — а он осмелился назваться сыном его, этим приближением (к нему) как бы пристроившись к богу. Так как бог это терпел и допускал, он пришел от севера[200] в мать городов русских, в город Москву, соединившись с многими силами безбожной Литвы и с перешедшими к нему и изменившими (родине) всеми благородными начальниками войск Российского государства, — с воеводами бранных сил,[201] которые были русскими людьми и были поставлены держащим тогда скипетр Борисом на защиту против того (самозванца) в пределах всей Северской земли. Но они, (уклонившись) справа налево и (изменив) преступно крестной клятве, подчинились воле обманщика, — одни, соблазнившись лукавой его лестью, а другие, немало прельстившиеся его хитростями, думали иное, считая, что он вправду царь, каким-то образом спасшийся в том изгнании, куда был выслан Борисом, действительный царевич Димитрий Иванович. Еще когда он находился вне пределов Русской земли, все добровольно подчинились ему и поклонились, как царю, в действительности же идолу, — страх ожидания смерти от острия меча одолел их. Вместе с этим всем надоело и Борисово притеснительное, при (внешней) лести, кровожадное царство, и не из-за тяготы наложенных на них податей, а из-за пролития крови многих неповинных; ложно надеялись при нем (Расстриге) отдохнуть и получить хотя малый покой. Но в своих надеждах и ожиданиях все обманулись; хуже нечестивых, которые прежде никогда не назывались православными, он хотел нанести всем окончательное зло, злейшее и большее всякого зла: после его смерти от его приближенных узнали, что он, окаянный, хотел, по злому замыслу врага, совершенно уничтожить из памяти Христову веру, вечно цветущую православием, если бы господь не прекратил дней его жизни.