Время Анны Комниной

Анна Комнина оставила краткую, но достаточно исчерпывающую характеристику этого знаменитого авантюриста: «Этот кельт был внесен в списки войска, но затем, чрезвычайно возгордившись своей счастливой судьбой, собрал вокруг себя значительные военные силы, в которые вошли частично его соплеменники, частично выходцы из различных других племен, и с этого времени превратился в грозного тирана. В тот момент, когда ромейское владычество заколебалось, турки брали вверх, а ромеи, как песок под ногами, отступали назад, Русель и напал на Ромейское государство. Русель обладал душой тирана, а тут печальное положение дел империи возбудило в нем стремление к тирании. Русель опустошил почти все восточные земли. И хотя на борьбу с ним были посланы многие полководцы, умудренные большим воинским опытом и прославившиеся мужеством, Русель взял вверх над их многоопытностью. Русель то сам нападал, словно буря обрушиваясь на противника, то пользовался помощью турецких союзников»[176].

[Ἧν μὲν γὰρ οὗτος Κελτὸς ἀνέκαθεν τῇ στρατιᾷ Ῥωμαίων κατειλεγμένος, εἰς δὲ μέγα τύχης ἐξογκωθεὶς καὶ δύναμιν συναθροίσας ἀμφ’ αὐτὸν καὶ στρατιὰν ἀξιόλογον τῶν μὲν ἐκεῖθεν ὄντων ὅθεν καὶ αὐτὸς ὥρμητο, τῶν δὲ καὶ ἐξ ἄλλου γένους παντοδαποῦ βαρὺς ἦν αὐτόθεν τύραννος. Πολλὰς δὲ ταλαντεύσεις λαβούσης τῆς τῶν Ῥωμαίων ἡγεμονίας καὶ τῶν Τούρκων καθυπερτερησάντων τῆς τύχης Ῥωμαίων, τῶν δὲ εἰς τὸ κατόπιν ὑπαχθέντων ὥσπερ ψάμμου ποδῶν ὑποσπασθείσης, τηνικαῦτα καὶ οὗτος τῇ βασιλείᾳ Ῥωμαίων ἐπέθετο. Καὶ ἄλλως μὲν ὢν τυραννικώτατος τὴν ψυχήν, τότε δὲ καὶ μᾶλλον ἐξαφθεὶς πρὸς καθαρὰν τυραννίδα διὰ τὸ κατηφὲς τῶν τῆς βασιλείας πραγμάτων τὰ τῆς ἑῴας πάντα σχεδὸν ἐλῄσατο. Πολλῶν δὲ πιστευθέντων τὸν μετ’ αὐτοῦ πόλεμον ἐπ’ ἀνδρείᾳ διαβεβοημένων καὶ πεῖραν εἰσενεγκαμένων πλείστην πολέμου καὶ μάχης, οὗτος ὑπερπαίων ἐφαίνετο καὶ τὴν ἐκείνων πολυπειρίαν. Πὴ μὲν αὐτὸς προσβάλλων καὶ τρέπων καὶ καθάπερ πρηστὴρ ἐμπίπτων τοῖς ἀντικαθισταμένοις αὐτῷ, πὴ δὲ καὶ συμμαχίαν λαμβάνων ἀπὸ τῶν Τούρκων ἀνυπόστατος ἦν ταῖς ὁρμαῖς.]

Рассказывая о Русселе, Анна Комнина исправляет повествование своего супруга Никифора Вриенния, который сообщал о том, что де Байоль был франком, служил в рыцарском отряде (этерии) Роберта Криспина и возглавил его после смерти последнего[177]. Анна называет Русселя не «франком», а «кельтом», т. е. норманном. Союз между Русселем и сельджуками был крайне тревожным симптомом для византийской военной элиты, означавшим только одно: норманны ощущают себя в Анатолии чужаками и, одновременно, рассматривают территории империи как объект завоевания, ради чего готовы вступать даже во временные договоры с турками. (Вероятно, мятеж Русселя де Байоля и его альянс с сельджуками представляет собой первый исторический прецедент позорного франко-турецкого союза, который, разумеется, не был известен ни Пруденсио Сандовалю, ни Бернардино де Мендосе. В противном случае испанская публицистика времен короля Филиппа II (1556–1598) получила бы весьма весомый аргумент в борьбе против французской короны за европейскую гегемонию.) Операция по разгрому Русселя представлена Анной Комниной как первое и отдельное героическое деяние отца, однако из изложения Никифора Вриенния мы узнаем, что боевые действия Алексея Комнина против норманнов Русселя в Анатолии разворачивались одновременно с наступлением сельджуков, которые стремились использовать как плоды победы при Манцикерте в августе 1071 года, так и разорение анатолийских фем в результате гражданской войны между Романом Диогеном и Дуками в 1072 году. В результате Алексей Комнин сразу же оказался перед необходимостью воевать на два фронта.