Время, бесстрашный художник…

Проторенье дороги, предчувствие, предваренье.
Тихое настроенье, словно идет снег.
И хочется написать длинное стихотворенье,
в котором сошлись бы на равных и это и то.

Что-нибудь вроде – гнев, о богиня,

воспой Ахиллеса,
Пелеева сына, – и дальше, строка за строкой,
где будут на равных провидящие и слепые
и нищий певец, скорбящий о тех и других.

И чтобы в финале – семь городов состязали

за мудрого корень – и несколько еще слогов,
слагающихся из звуков паденья снега
и короткого звука лопающейся струны…

Проторенье дороги, евангелье от Сизифа,

неизменное, как моленье и как обряд,
повторенье до, повторенье ре, повторенье мифа,
до-ре-ми-фа-соль одним пальцем сто лет подряд.

И почти незаметное, медленное продвиженье,

передвиженье, медленное, на семь слогов,
на семь музыкальных знаков,
передвиженье
на семь изначальных звуков, на семь шагов,
и восхожденье,
медленное восхожденье,
передвиженье к невидимой той гряде,
где почти не имеет значенья до или после
и совсем не имеет значенья когда и где,
и дорога в горы,
где каждый виток дороги
чуть выше, чем предыдущий ее виток,
и виток дороги – еще не итог дороги,
но виток дороги важней, чем ее итог,
и в конце дороги –
не семь городов заветных,
а снова все те же, ощупью и впотьмах,
семь знаков, как семь ступенек едва заметных,
семь звуков, как семь городов на семи холмах…

Проторенье дороги, смиренье, благодаренье.

Шаг, и еще один шаг, и еще шажок.
Тихий снежок, ниспадающий в отдаленье.
За поворотом дороги поющий рожок.

И как отзвук той неизбывной светлой печали,

в сумерках, одним пальцем, до-ре-ми-фа-соль,
и огарок свечи, и рояль, и опять, как вначале, –
до-ре-ми-фа-соль,
до-ре-ми-фа-соль,
до-ре-ми-фа-соль…

«Всего и надо, что вглядеться, – боже мой…»