Время, бесстрашный художник…

И все-таки смог.
Вознамерился.
Стрелки, решил, передвину.
Все сроки нарушу.
Привычные связи разрушу. Начну все сначала,
решил.
И дьяволу душу не продал, а отдал за милую душу,
и с Фаустом вместе ту самую чашу до дна осушил.

Ну что же, в дорогу, душа моя, с богом,

начнем понемногу.
Приступим к прологу. Мгновенье, воскликнем,
гряди!
…И, под вечер из дому выйдя,
пустился я тихо в дорогу,
и странный попутчик мой шел со мной рядом
и чуть впереди.

Уже нас виденья в ночи окружают

причудливым роем.
Багровая молния где-то за нами проводит черту.
Какие ж мы тайны с тобою откроем,
едва приоткроем
ту звездную занавесь неба, завесу заветную ту!
Сферический купол над нами качается,
ночь еще длится,
размеренно движутся сонмы бесчисленных
звезд и планет.
И вот постепенно из тьмы проступают какие-то лица.
Тебя еще нет среди них, Катерина, пока еще нет.

Но все, что вокруг, – удивительно так,

необычно и ново,
и все это значит, что ты уже есть
и ты где-то в пути,
пылинка, туманность, дождинка,
снежинка из века иного,
и суть, и загадка его, и разгадка, и дух во плоти.

Снежинка и ветер, легчайшее облачко, смутная дата,

дыханье, мерцанье, мгновенье какого-то дня,
то самое лучшее что-то,
что будет когда-то
со мною, при мне, и потом еще, после меня.

Мое очищенье, мое искупленье, мое оправданье,

мое испытанье –
заведомо знать и не думать о том,
каким быстротечным окажется позднее это свиданье,
как скоро приходит за ним неизбежное это потом.

И все-таки жду и ловлю благодарственно

первый твой шаг осторожный.
Иди и не бойся, душа моя, день наступает, пора.
И легок руке моей посох –
как перышко легок мой посох дорожный,
и тысячекрат тяжелее свинцовая тяжесть пера.

«Остановилось время. Шли часы…»