Время быть русским

Примеры можно продолжать и продолжать. Нужно отметить, правда, что при последнем царе правительственная «глухота» к голосу интеллигенции трагически усилилась. Николай Второй не желал понимать того, что стало очевидным для большинства интеллигенции, ибо понять это значило для него устраниться с пути России. Зато в обществе, по мере все ускорявшегося и углублявшегося его размежевания, роль и авторитет интеллигенции росли, как на дрожжах. Ибо именно и только она была способна в программах и лозунгах выразить, оформить интересы и настроения различных слоев населения. Признанием и вниманием общества пользовались, конечно, не только партийные лидеры. Именно потому, что верхние слои общества к началу века практически полностью «интеллигентизировались», а концентрация самой интеллигенции, особенно в столицах, достигла высоких степеней, резонанс любого значительного духовного явления в этих слоях был особенно велик. Сама собой, естественным образом, на почве этой концентрированной интеллигентности создалась духовная элита страны, имевшая громадный авторитет. Постоянно возникали настоящие культы то одного, то другого писателя, поэта, оратора, публициста, актера, адвоката и т. д. События личной жизни этих людей, как-то: юбилеи, прибытия и отбытия, даже похороны выливались порой в общественные действа — демонстрации, процессии, собрания, торжественные обеды и т. д. Такого отношения к себе интеллигенция в России не знала ни до того, ни после.

Участникам жизни этой верхушечной части общества могло показаться — и многим интеллигентам так и казалось — что судьбы отечества отныне в их руках, что именно интеллигенция, несмотря на свою малочисленность, определит будущее страны. В этом апогее развития интеллигенции, в этом расцвете ее иллюзий и застигнет ее Первая мировая война. А через несколько лет вся обстановка в империи переменится до неузнаваемости, и предвоенные годы покажутся интеллигенции прекрасным сном. А еще лет через двадцать до неузнаваемости изменится и сама интеллигенция.

Российская интеллигенция, такая, какой она была до революции, исчезла, ее нет. И она не вернется никогда. Ибо условия существования российской интеллигенции — тончайшего полупривилегированного слоя в косном, полуфеодально-полубуржуазном обществе — ушли, канули навсегда.

У нынешней советской интеллигенции другие условия жизни, другие перспективы. Другой опыт, тяжкий опыт семидесяти послереволюционных лет.

* * *

ДЛЯ ТОГО, чтобы говорить о советском периоде истории отечественной интеллигенции, необходимо представить себе те условия, те общественные координаты, в которых предстояло рождаться и умирать ее новым поколениям.

По ходу изложения мне придется много цитировать В.И. Ленина: не по соображениям идеологического пиетета, а, во-первых, как исторический источник, созданный человеком, во многом лучше современников разбиравшимся в ходе дел, во-вторых, как документально зафиксированные установки, которыми руководствовались создатель нового государства и само это государство. Подробно позицию Ленина по отношению к интеллигенции я не анализирую, это сделано мной в другом месте. Но вехи расставить придется.

Когда разразилась Октябрьская революция, судьба страны оказалась, вопреки ожиданиям интеллигенции, отнюдь не в ее руках. С одной стороны, этой судьбой распоряжалась бушующая народная стихия. С другой — партия большевиков, сумевшая эту стихию со временем привлечь и подчинить. Напрасно думать, что власть партии была в какой-то степени властью интеллигенции, поскольку-де партийная верхушка состояла именно из нее. Ленин и ленинское руководство принципиально отождествляли себя с иной социальной силой — рабочим классом; традиционные интеллигентские идеи и идеалы отбрасывались ими с порога как буржуазные. А вскоре после смерти Ленина к руководству пришла партийная бюрократия, партократия, которая соотносится с интеллигенцией точно так же, как штрейкбрехеры — с пролетариатом. Но смена руководства не изменила проложенного Лениным курса по отношению к интеллигенции. В чем он состоял?