Время быть русским

Единственное ценное признание политика-практика, обер-приватизатора, — в том, что, прикрываясь необходимостью выплатить народу зарплату и пенсии и тем самым заручившись поддержкой масс, он намеревался пустить с молотка оставшиеся еще неприватизированными 15 крупнейших, богатейших предприятий России, якобы должных в бюджет деньги (в то время, как руководимое преобразователями государство само перед ними в долгах, как в шелках, за неоплаченные госпоставки — как, например, Газпрому). Чубайс говорит об этом прямо, не лукавя: «Все предприятия обязаны выполнить свою задолженность перед бюджетом. Объем этой задолженности исчисляется цифрой, превышающей 60 триллионов рублей. Тут с нашей стороны нужны достаточно решительные действия… Мы говорим нашим должникам, а значит, не просто нашим, а должникам учителей, врачей, военнослужащих, не получающих вовремя зарплату, мы говорим тем, кто им должен: «Если у вас сейчас нет денег в текущем обороте, значит, продавайте свои акции, осуществляйте вторичную эмиссию, используйте в эффективной форме те активы, которые у вас реально существуют сегодня».

Довести свой замысел до конца Чубайс, к счастью, не успел: Ельцин поспешил вывести его с Черномырдиным из-под рушашейся пирамиды ГКО, подставив под удар Кириенко, чтобы после дефолта с триумфом вернуть их на место. Номер не прошел — и на этом Анатолий Чубайс как глашатай преобразований пока закончился.

НО У ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЯ оказался старший брат — Игорь Чубайс, преподаватель ГИТИСа, философ, автор неопубликованного учебника по марксизму, говорливое существование которого с избытком покрывает целенаправленную деятельность младшего брата, предпочитающего, как хорошая собака, кусать молча. Между братьями идет негласное соперничество в популярности: если лавры обер-практика преобразований однозначно принадлежат младшему, то за звание обер-теоретика таковых отчаянно бьется старший. Еврейские СМИ оказывают ему широкую поддержку.

На скамье суда русской истории места хватит обоим.

Как известно, не папа братьев, давший им фамилию, но мама — Раиса Хаимовна Сагал — еврейка; то есть оба брата, согласно Галахе, совершенные евреи. Поставить их рядом — почти одно лицо. Разница едва уловима. Оба, кстати, — рыжие. Но, если, глядя на Анатолия, скорее подумаешь: русский, то глядя на Игоря, ошибиться невозможно: еврей. Такая вот игра природы.

Игорь Борисович не раз публично заявлял, что не имеет с братом ничего общего и даже давно с ним не встречается. Мол, не вешайте на меня грехи Толика. Однако, следя за его программными выступлениями, понимаешь: теоретические установки старшего брата, если будут применены к России, всесторонне обеспечат продолжение деятельности младшего. Прикроют ее утешительным флером гуманистической псевдонаучной болтовни. Ибо они точно так же лежат в классическом русле еврейской мысли, раскрывающей «чего они от нас хотят». Противоречие между братьями — мнимое. Роднит их и непрошибаемая самоуверенность, свойственная обоим. Оба чувствуют себя вправе решать судьбы России.

В главе «Два взгляда на историю России: кто прав?» я уже касался воззрений Чубайса-старшего. Суть их выражается одним словом: «россиянство». Он активно и повсюду их пропагандирует, используя все мыслимые трибуны. Рассмотрим же эти воззрения внимательней.

4.1. «ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ С НАС!»

ОБА ИСТОЧНИКА, подлежащие изучению, носят характерные названия: они явно отсылают нас к прошлому, но при этом как бы отменяют это прошлое.

Книжка Игоря Чубайса называется «От Русской идеи — к идее Новой России»: в данном заглавии подразумевается не развитие, а уход от одного императива, символизирующего обветшалую традицию, — к другому, устремленному в будущее. Не Новая Россия как производное Русской идеи, а Новая Россия — как преодоленная, изжитая Русская идея. Именно этот смысл немедленно, тут же подтверждается в эпиграфе к первому разделу. Студент (еврей?) спрашивает автора: «Честно говоря, мне от одного названия вашего курса становится неуютно — Русская идея, Новая Россия, философия России — вы что, национал-патриот или кто-то еще похлеще?». И автор честно отвечает: «Нет, конечно. Я придерживаюсь демократических убеждений».