Время – деньги. Автобиография

Составляя мою газету, я неуклонно отметал всякую клевету и злоязычие, ставшие в последние годы таким позором для нашей страны. Всякий раз как меня просили поместить такой материал и авторы, как водится, ссылались на свободу печати и уверяли, что газета подобна дилижансу, в котором волен ездить любой, лишь бы заплатил за место, я отвечал, что, если автор пожелает, я могу отпечатать его труд отдельно, в любом количестве экземпляров, и пусть сам ими распоряжается, я же не берусь распространять его пасквили; и что, связав себя с подписчиками обязательством поставлять им чтение либо полезное, либо занимательное, не могу их обижать заполняя газету чьими-то дрязгами, не имеющими к ним никакого касательства. Надо сказать, что многие наши печатники не стесняются в угоду злопыхателям печатать лживые измышления о самых достойных людях и тем раздувать вражду и даже доводить дело до дуэлей; более того, они позволяют себе непристойно отзываться о порядках в соседних штатах и даже о поведении наших верных союзников в других странах, что чревато самыми плачевными последствиями. Я упоминаю об этом в виде предостережения нашим молодым печатникам, чтобы они не оскверняли своих станков и не унижали своей профессии этой постыдной практикой, но твердо отказывались ей следовать, лишний раз убедившись на моем примере, что в конечном счете такой образ действий не повредит их интересам.

В 1733 году я послал одного из моих подмастерьев в Чарльстон, что в Южной Каролине, где требовался печатник. Я снабдил его станком и шрифтами по договору о товариществе, согласно которому мне причиталась одна треть доходов от типографии, я же брал на себя одну треть расходов. Это был человек образованный и честный, но ничего не смысливший в бухгалтерии; и хотя он время от времени присылал мне деньги, я до самой его смерти не мог добиться от него ни отчетов, ни точных сведений о нашем товариществе. Когда же он умер, типография перешла в ведение его вдовы, а она, будучи рождена и воспитана в Голландии, где, как мне стало известно, бухгалтерия входит в курс женского образования, не только прислала мне по возможности полный отчет о совершенных сделках, но и далее продолжала в них отчитываться регулярно за каждый квартал и вела дело столь успешно, что не только дала приличное образование всем своим детям, но по истечении срока нашего договора смогла выкупить у меня типографию и поставить во главе ее своего сына.

Я упоминаю об этом главным образом с тем, чтобы рекомендовать этот предмет для обучения наших девушек, ибо в случае, если они овдовеют, он может пригодиться им больше, нежели музыка и танцы, оградит их от происков коварных обманщиков, посягающих на их деньги, и позволит и дальше успешно возглавлять прибыльное коммерческое дело, пока не подрастет сын, которому можно будет его передать; и все это надолго послужит интересам и обогащению семьи.

Году примерно в 1734-м к нам прибыл из Ирландии молодой пресвитерианский священник, некто Хемфилл, который произносил звучным голосом и, по-видимому, экспромтом, великолепные проповеди, собиравшие множество людей разных исповеданий, дружно им восхищавшихся. Среди прочих и я постоянно ходил его слушать, проповеди его мне нравились, потому что он не был догматиком, а делал упор на упражнения в добродетелях, или, выражаясь по-церковному, на добрых делах. Однако те из наших прихожан, что считали себя правоверными пресвитерианами, не одобряли его учения, так же как и большинство старых священников, те подали на него жалобу в синод как на еретика, чтобы добиться его отстранения от должности. Я горячо принял его сторону и приложил все усилия, чтобы сколотить группу в его защиту, и некоторое время мы боролись за него с надеждой на успех. По этому поводу много чего было написано «за» и «против», а когда выяснилось, что говорит он превосходно, но пишет весьма посредственно, я предложил ему мое перо и написал от его имени два или три памфлета и еще статью для газеты в апреле 1735 года. Эти памфлеты, как то обычно бывает с полемическими писаниями, в свое время читались нарасхват, но вскоре утратили свою злободневность, и едва ли до наших дней сохранился хотя бы один экземпляр.