Время ереси (СИ)

Дело, конечно, в Рассвете, позволившем всем вероятностям от начала начал существовать единовременно. Кто определит, какая именно вероятность из бесконечного множества всевозможностей воплощается?

Тот, кто наблюдает ее воплощение.

Субъективизм как краеугольный камень мироздания. Тысячи тысяч взаимодействующих между собой реальностей для каждого живого, обладающего самосознанием или его иллюзией. И стоит перестать наблюдать одну вероятность – она тут же сменяется другой. Добро пожаловать в королевство абсолютной случайности, Герой.

Ладно-ладно, умники. Вы просто не хотите признать, как круто это звучит. Я переписал реальность с помощью гайки, плохо зачарованной на Слепоту и Безмолвие. Смиритесь, неудачники. Вам такое не по зубам.

Силгвир взглянул еще раз на яркую звезду, единственную звезду в черном небе Атморы. Он сейчас был вне аномальных зон, он стоял на «длинной дороге», и он не знал, что ему искать под этой звездой. Хротмар никогда не шел прямо на ее свет.

Силгвир чуть повернулся, чтобы смотреть слегка правее звезды. Пора было уходить: джилла скоро найдет его снова, как находила всегда.

Сколько раз ему потребуется играть в кости с бесконечностью, чтобы встретить Конарика?

Повезет ли ему вообще?

Он решил больше об этом не думать – до тех пор, пока еще может не думать об этом каждую секунду. Он играл в кости с бесконечностью, но в запасе у него была бесконечность попыток.

Когда-нибудь, сказал себе Силгвир, делая сколько-там-тысячно-первый шаг в сторону единственной звезды над Атморой.

Когда-нибудь.

***

- Джиллы волнуются.

Ханс жевал травинку. У Конарика всегда были дела, но обычно он находил время для божественных аудиенций.

- Я слышал гром твоей Короны в вечных снегах, - один из величайших военачальников эпохи людей и-всяких-других-эпох-которым-не-найти-названия оглянулся. Военный флот сооружали буквально из ничего, пригоняя корабли из верфей едва ли не на другом конце времени – но это их не слишком волновало. – Конечно, он слегка запоздал.

- Ага, - сказал Ханс. – Какой-то любитель драконов из Четвертой Эры очень вежливо попросил об одолжении, я попросту не мог отказать ему. Мне не жалко, да и гром уже утих, но сейчас мне кажется, что по Атморе бродит какой-то беспризорный кусок меня. Я имею в виду, он один из Соратников, он попадает под влияние джиллианского договора о неконфликтности, но, карстаагова задница, почему тогда он не здесь? Какая-то джилла вызвалась решить этот вопрос, но она гоняется за ним уже целую вечность, и остальные уже начинают намекать, что хорошо бы мне самому с этим разобраться.

- Слышал, у тебя та же проблема, - вставил хмурого вида редгард, стоявший рядом.

- Я не предусматривал это при заключении договора, - признался Конарик. Он не выглядел слишком расстроенным, впрочем. Когда нарушаешь все законы мироздания ради того, чтобы надрать задницы посягателям на твои сокровища, ожидаешь проблем посерьезней, чем один потерявшийся двойник.

Тем более, что на Атморе такие дела решались легко.

- Я съем его, - предложил Ханс. – Себя. Он-я правда какой-то странный.

- Думаю, мы можем позволить себе отлучиться ненадолго, - согласился Конарик. – Вот только оставлю сыновей присматривать за Соратниками…

«Йоррваскр», только что спущенный на воду, хищно рассекал ледяные волны, красуясь перед оставшимися на смотровой вышке двумя воинами. Редгард покачал головой и скрестил руки на груди.

- Вы, северяне, просто варвары, - неодобрительно заметил он. – «Я съем его»! Тебя что, растили на Акавире? Напоминаешь мне Тайбера, честное слово.

- Займись своим шехаем, - со вздохом посоветовал Ханс. – Вы, йокуданцы, все зануды, кроме того шутника-пирата. Мне говорили, что на родине Диагны было весело, но я не смог даже дочитать твои писания, потому что они нудные. В самом деле, Франдар, ну какой дурак попрется через пустыню в месяц Высокого Солнца?

***

У городской стены всегда жгли костры.

Атморская ночь – это вечность непроглядной тьмы и смертельного холода, прогнавшая даже снежных великанов к приморским землям под эгидой Маяка. Маяк не гас никогда. Его питали украденные секреты глубинных солнц, и Чтецы Китовьих Костей утверждали, что, когда он наконец погаснет, никому уже не будет до этого дела.

Но городская стена стояла на самой границе, отделяющей свет Маяка от вечной тьмы, и у этой черты всегда сияли негаснущие огни, позволяя смельчакам, рискнувшим пересечь снега, войти в город.

Торольф-страж сделал несколько шагов в темноту. Гул костров за спиной неуловимо стал глуше, и Торольф привычно принялся читать Слово Хвалы: боги еще не до конца покинули Атмору, и их сила могла уберечь от черного холода. Голос Эймунда, второго стража ворот, подхватил молитву, и та упруго заструилась в слепую мглу, отгоняя ее прочь.

Другой голос слабо откликнулся им по ту сторону вечности. Торольф щурился в темноту, пытаясь отыскать отчаянного снегоходца, боясь потерять его хоть на мгновение. Слишком многих забрало к себе безвременье, чтобы позволять путникам умирать в пустоте.

- …о твоем дыхании…