Время и политика. Введение в хронополитику

В подтверждение этого положения, а также тезиса о традиции активной роли российской бюрократии торпедировании имплементации реформаторских инициатив, здесь мнение исследователя из позапрошлого века: «Император Александр, его приближенные и высшие правительственные лица писали гуманные указы и делали распоряжения, которыми восторгались современники и в особенности иностранцы, но чиновничество, не сочувствуя такому направлению, предпочитало придерживаться старых порядков и часто не выполняло указов, даже и высочайших»[226].

Отметим здесь еще один постмодернистский взгляд на современные проблемы, с которым можно полностью согласиться, – концепцию мягкой безопасности, в рамках которой можно и нужно говорить о безопасности человека, общества и, только в третьих – государства. При этом принципы и формы реализации мягкой безопасности должны отталкиваться и основываться на мнении и позиции и человека и человеческих сообществ, а не спускаться сверху, исходя из традиционных государственноцентричных концепций «жесткой» безопасности[227].

Таким образом, в первом приближении, мы можем говорить о трех «исторических» временах – времени традиционного общества, времени общества модерна и времени общества постмодернистского. В реальности в наше календарное время (начало XXI века) практически в любой стране на нашем небольшой планете Земля часть людей живет либо в традиционном, премодерновой времени, либо во времени модерна, либо уже в постмодерновом времени. Только в одних странах превалируют одни ценности, например, традиционные, а в других – иные. Специфика же современной глобализации приводит к тому, что даже в самых развитых странах мира за счет миграционных потоков появляются люди, фактически живущие в ином историческом времени.

Соответственно, для живущих во времени традиционного общества, будет характерно либо отторжение инноваций, либо восприятие их поверхностным образом, только как потребителей «новых товаров», без активного включения в процесс усвоения инноваций и изменения ритма и законов собственной жизни. Если же речь идет о социально-политических инновациях, реформах, то они могут либо активно отторгаться, например, если они противоречат законам шариата, либо усваиваться поверхностно, на уровне имитации, а то и приводить к злокачественным перерождениям.

Для людей эпохи «модерна» естественным будет участие в инновационном процессе, но в случае социально-политических инноваций они либо будут ждать всего от правительства, от власти, либо могут восставать против него, что может привести либо к подавлению мятежа, либо к революциям, издержки которых как всегда огромны. Вне революционных ситуаций такие люди естественным образом воспринимают государственный суверенитет как естественную и первичную ценность, не понимая позиций иных стран, уже перешагнувших в пост-вестфальскую, пост-модернистскую временную эпоху. Соответственно, для людей этого исторического времени естественной будет и «откатная волна» после периода быстрых и глубоких социально-политических и экономических преобразований, как это произошло в России в первое десятилетие XXI века, и они станут социальной опорой контрреформаторской активности.

Реальное же и позитивное участие в актуальных для страны реформах, в том числе и участие в процессе разработки предложений по концепциям и проектов нормативных актов будут принимать скорее всего люди, живущие в постмодерне, пусть их и пока еще не так много в современной России. Ясно при этом, что и восприятие подлинных инноваций, направленных на продвижение страны в эпоху постмодерна, в этой, последней группе, будет самым активным, они не только не будут оказывать им сопротивление, но помогать, создавая значимые и эффективные «группы поддержки».

В реальности проблема еще сложнее, так как любой человек существует в рамках конкретных социальных групп, и он просто не может игнорировать собственное «историческое время» этих групп, особенно, если они являются для него референтными (весьма значимыми). То есть возникает интерференция исторических времен в сознании отдельных людей…

Приведем в качестве примера ситуацию с нормами права, которая реально существует для многих жителей национальных республик современного Северного Кавказа. Так, для многих из них реальной частью жизни является выполнения норм обычного права – адата, которые достаточно сильно регулируют многие стороны их повседневной жизни. В мусульманских сообществах на нормы адата накладываются нормы шариата, которые иногда достаточно сильно расходятся с адатом. Так как они живут в Российской Федерации, то они живут также в условиях правовой реальности светского государство, соблюдая по мере возможности законы и нормативные требования. Наконец, в случае несогласия с решениями российских судов они могут жаловаться в европейский суд по правам человека в Страсбурге – то есть прибегать к нормам уже прецедентного права – четвертый уровень правовой реальности.