Время и прах (СИ)

— Мммм…- протянул я.

— Заживет быстро. На тебе быстро всё заживает.

— БДСМ, значит? — сострил я.

Пат поднял наконец глаза и засмеялся.

— Нет, это просто метод перевоспитания мудаков, — сказал он.

Я спрыгнул со стола, на котором сидел, и приблизился к Пату вплотную. Затем поцеловал его, смутно осознавая, что моя губа такое вряд ли одобрит.

Пат оторвался и отпихнул меня:

— Черт, Марек, рана же опять раскроется. Я уже чувствую вкус твоей крови.

Я расплылся в ухмылке, сдается мне, достаточно жутковатой, и ужасно, ужасно довольной.

***

Когда он потерял себя — он не знал. А других, которые бы ему напомнили, кто он и где, он никогда не имел. Наркотики сделали его реальность, слоенной как торт. Он научился выбирать слои и путешествовать по ним. Реальный мир тоже был одним из «слоев», и далеко не самым любимым.

Когда он потерял отца, он тоже не знал. Возможно, он и не имел его никогда. Джон прятал его — случайную ошибку, случайный промах. Мать не стала делать аборт, и он думал, что зря. На десятом году жизни Джон выбил ему гражданство. Теперь он укоренен, теперь он имеет право жить.

Но он никогда не был достаточно стойким, никогда не был постоянным. Крепкий — это значит постоянный? Крепкий — это значит укорененный? Он понимал, что никогда не был укорененным в достаточной степени.

Он говорил о себе: я всегда был одной ногой здесь, другой — там. Наполовину в психозе, наполовину в смерти. Все сумасшедшие и все самоубийцы были в нем.

Первая его передозировка случилась, когда ему не было и пятнадцати лет. Как раз после «Дела Дерека Виленски». Через пару недель, как раз в разгар следствия, когда Джон зашивался и не обращал внимания, Арнольд раздобыл взрывоопасную смесь героина и кокаина и чуть не отправился на прогулку на тот свет. Его успели спасти.

Тогда Джон ничего не сказал. И не сказал после.

Ну с кем не бывает…

Мать давно уже была индифферентной ко всему: она жила только своими шрамами. Холила и лелеяла их, воспевала их в ночных молитвах. Сын был главным ее шрамом.

Ее пассивное желание смерти передалось и ему, но в более активной форме.

Они, «крысята, приняли его, потому что были такими же лишними, все они были неправильными, порчеными, лишними. Все они жили напополам. С ними не нужно было придумывать отговорки «почему», они и так всё понимали.

Им было хорошо вместе, они стали друг для друга семьей, которая у каждого из них, реальная, рассыпалась на части. Вместе они ощущали себя сплоченными и бесстрашными. Ненадолго, но всё-таки.

Вырастая, «крысята» уходили в бордели Ван Мэя или в наркоторговлю. Кому-то могло повезти, и его забирала к себе Летиция. Выбора куда податься у них было немного. Но это не страшно. Пока есть «сейчас», его можно протянуть до бесконечности. Лица меняются, души остаются.

Он стал у них главным, сам не заметил как. Это не началось такого-то числа и такого-то месяца. Его время было настолько длинным, что, ему казалось, он прожил уже многие столетия.

Наркотики размывают ощущение времени. Но он научился быть осторожным.

Он мог уйти в сон в любой момент, но отодвинул эту идею на дальнее «потом». Он нес за своих «крысят» ответственность, он просто не мог умереть.

В один из дней, в неразличимом вчера, появился Свет. Он проникал исподволь, ниоткуда и робко. Сначала он ничего не говорил: Арнольд и не думает, что он умеет общаться. Он не называл его Богом, он вообще не давал ему имен.

Образы рождались на задворках воспаленного сознания и приносили с собой экстаз, сказки из других миров, несуществующих планет, линий вероятностей бытия.

Порождение разума, что больше его разума, разума Арнольда, и в то же время — он сам. Он перестал отделать себя от Света, но ни с кем не говорил об этом.

Бог явился и щекотал его сознание, манил его.

Где-то стали умирать люди. Арнольд не связывал одно с другим, до поры до времени.

Он думал, что сможет утолить любопытство Света, но когда Свет выпьет его всего, без остатка, то, что он будет делать дальше…

Мог ли он тягаться с тем, что было больше его? Если бы он знал историю об Иакове, который бился в ночи, он бы понял.

Но он принял сразу и без размышлений, потому что Свет дал ему то, из-за чего он может жить. Самую главную цель.

Он будет ретранслятором.

Салли разбудила его, легонько тронув за плечо:

— Ты готов сделать новую запись?

Он поднялся на локтях и взглянул в ее внимательное лицо.

— Вполне.

***

Джон пришел, когда мы сидели за столом как сонные школьники, ожидая учителя.

— Что это с ним случилось? — спросил Джон, имея в виду мой побитый вид.

— Он упал, — хором ответили мы с Патом.

Джон сжал губы и ничего не сказал в ответ.

— У нас для тебя кое-что есть, — начал Пат, — Пока вы все дрыхли, мы сделали за вас большую часть работы.

— Рассказывайте, — Джон махнул рукой, и я принялся за рассказ.

Чем больше я говорил, тем более удивленным Джон выглядел, а Пат посмеивался.

— Тебе знаком этот голос? — спросил я и поставил запись.

Джон долго молчал. Затем ответил:

— Это мой сын, Арнольд.

========== Глава 14 Неизбежные вещи ==========

Арнольд явился в участок без сопротивления. А с другой стороны, чего ему было сопротивляться?