Время Культуры

Сергей Юрьевич Юрский в 2016 году начал разматывать девятый десяток. Бодрости ему, здоровья и смелости, сродни той, что была так ярко им продемонстрирована в спектакле о «товарище Сталине».

Сергей Юрский: в диалоге с самим собойК 80-летию Сергея Юрского

19.03.15

К 80-летию Сергея Юрьевича Юрского канал КУЛЬТУРА показал четырехсерийный фильм с участием артиста. «Монолог в четырех частях», каждая серия по полчаса.

Формат, как сейчас говорят, очень точный. Юрский сам лучше других может рассказать о себе.

Сергей Юрский в фильме «Республика Шкид»

Это актер склонный к рефлексии и самоанализу, с очень четко работающей логикой, недаром, кончив ленинградский юрфак, карьеру свою он начинал в качестве следователя. Вот и в этих четырех получасовках Сергей Юрьевич выступил отчасти «следователем», вскрыв, словно ножом, главный нерв своей судьбы и проследив поступь времени.

Мысли мне собрать трудно — артиста очень люблю, слежу за ним с юности, с таких картин, как «Республика Шкид» Полоки (1966) и «Золотой теленок» Швейцера (1968), где Юрским виртуозно сыграны главные роли — ВикНикСора и Остапа Бендера.

Сергей Юрский в фильме «Золотой теленок»

В 1970-е явился на свет его чудесный итальянец-импровизатор из «Маленьких трагедий», в 2000-х он поразил нас ролью отца Бродского в фильме «Полторы комнаты».

На протяжении десятилетий мы посещали его вдохновенные чтецкие концерты, видели на телеэкране версии «Евгения Онегина», записанные им в разные годы…

Но обратимся к самооанализу артиста.

Сергей Юрский в «Маленьких трагедиях»

Первая серия начинается — и недаром — с чтения стихов Мандельштама «Она еще не родилась/, Она и музыка и слово». Поэт молит даровать его устам «благословенную немОту». Тот, кто занят складыванием слов, просит о немоте. Удивительное противоречие и удивительное начало рассказа. Артист, наделенный даром увлекать людей выдуманными историями, говорит о молчании. Не потому ли, что все — и писатели и артисты — устают от слов, от МНОГО-словия, от ПУСТОсловия. Душа жаждет освободиться от словесной оболочки, от шелухи, от всего ненужного. Не об этом ли стихи Мандельштама? Не об этом ли философские размышления Юрского?

Юрский на экране сосредоточен, серьезен, он не из тех, кто во что бы то ни стало хочет «понравиться», «пленить», ему важно «мысль разрешить».

А сегодня эта мысль достаточно печальна, чтобы не сказать больше. «Я сейчас человек разочарованный», — звучит в одной из серий. Из серии в серию повторяется размышление о «двойственности».

По любимому Юрским Михаилу Чехову, гениальному актеру, создавшему свою художественную систему, природа игры всякого артиста двойственна. С одной стороны, это перевоплощение в героя, которого он играет, с другой — анализ своей игры с точки зрения сидящего в зале зрителя. Шизофрения? Но нет, этот метод помогает таким «думающим» актерам, как Михаил Чехов, Соломон Михоэлс, Иннокентий Смоктуновский, Сергей Юрский, Михаил Козаков сыграть не просто «органично», но и философски.

Элемент этой «двойственности» присутствует в Чацком Юрского в БДТ, его триумфально прогремевшей роли. Его Чацкий, по словам актера, говорит через головы своих современников, персонажей пьесы «Горе от ума», с сегодняшним зрительным залом, которому был хорошо знаком типаж попавшего в среду мракобесов свободолюбца.

Юрский и Тенякова

Спектакль шел в «оттепельные годы» (премьера в 1962), когда товстоноговский БДТ был для ленинградцев тем же, что и любимовская Таганка для москвичей. В те же годы оба театра поставили «Римскую комедию» («Диона») Леонида Зорина.

И в обоих крамольный, наполненный аллюзиями спектакль был запрещен. Представление об Эзопе, где Юрский играл греческого раба, слагателя басен, не запретили по недосмотру. Вполне могли. Ибо и там была крамола. Юрский — Эзоп, выбирая между жизнью в рабстве и гибелью на дне пропасти, но в звании свободного человека, выбирал последнее. Партнер по спектаклю Олег Басилашвили вспоминает, что рабочие за сценой плакали, когда Эзоп Юрского спрашивал: «Где здесь пропасть для свободных?»

Если продолжить о «двойственности», в жизни Сергея Юрьевича она бесспорно присутствует.

Русский отец — и еврейская мама, православие — и служение искусству, тяга к эксцентрике, смеху, пародии — и драматизм, трагедийность многих образов, того же булгаковского Мольера, поставленного и сыгранного в БДТ в 1973, когда от ожиданий, навеянных «оттепелью», не осталось и следа.

Эта же тягучая черная полоса в жизни страны сказалась и на жизни Сергея Юрьевича.

Премьер Большого драматического театра им. Горького, любимец зрителей и главного режиссера, Георгия Товстоногова, он «не ндравился» партийному руководству Лениграда, самому Романову, чье имя войдет в анналы исключительно по причине геростратовой славы: изгнал из города двух великих артистов — Аркадия Райкина и Сергея Юрского.

Сергей Юрский предпочитает подробно о своем изгнании не рассказывать и имя гонителя не упоминать.