Время Культуры

Впрочем, вернемся к младшему Громову, помещенному в тогдашнюю психушку — «палату № 6». И знаете, речи «психбольного» Громова ну просто калька с тех речей, которые произносили революционеры до революции и диссиденты после. Вот образчик: «…можете быть уверены, милостивый государь, настанут лучшие времена!.. воссияет заря новой жизни, восторжествует правда, и на нашей улице будет праздник! Я не дождусь — издохну, но зато правнуки дождутся…Вперед! Помогай вам бог, друзья!» Слышите, это же звучит как прокламация, как призыв к борьбе, так говорили и декабристы, и народники, и пролетарий Павел Власов!

О чем-то похожем думали и семь диссидентов, вышедших на Красную площадь в дни Пражских событий в 1968 году. Нет, скажу я вам, недаром царизм и Советы видели в таких речах свидетельство помутнения рассудка. Не зря Гобаневскую сажали в психушку, не зря в спецлечебнице годами держали правозащитника генерала Григоренко.

Есть, есть в этом определенный смысл. Помните: Петра Чаадаева после опубликования его «Философического письма» царь признал сумасшедшим и требовал, чтобы доктор Арендт его ежедневно осматривал?

Да и литература русская полна подобными «безумцами», тут и Чацкий, объявленный московским обществом сумасшедшим, и «странные» Онегин и Печорин, и чудак Пьер Безухов, и «идиот» князь Мышкин.

А, скажите на милость, кем считался в «официальных кругах академик Андрей Дмитриевич Сахаров времен его «диссидентства»? Конечно же, человеком не вполне адекватным, странным, даже безумным…

Андрей Сахаров

Но вернемся к чеховскому сюжету. Между врачом Рагиным и пациентом Громовым завязывается дискуссия. Рагин утешает взбунтовавшегося больного: «Вдумчивый человек презирает страдание»… «покой и довольство человека не вне его, а в нем самом». «Вам остается успокоиться на мысли, что ваше пребывание здесь необходимо».

— Почему мы сидим, а вы нет, где логика? — спрашивает Громов и слышит в ответ. — Не вы, так я, не я, так кто-нибудь третий.

О, если бы знал Андрей Ефимович Рагин, как близок он к печальной истине, что через совсем короткий срок его самого, после некомпетентного и неправомочного консилиума, возглавляемого невежественным пройдохой, коллегой Хоботовым, метящим на его место, посадят за решетку, в палату № 6, где он умрет после унизительной и жестокой зуботычины, полученной от сторожа Никиты.

В этом рассказе есть поразительное место. Незадолго до водворения в палату № 6 доктор Рагин говорит своему приятелю, почмейстеру: «Не верьте им! Болезнь моя только в том, что я за 20 лет нашел во всем городе одного только умного человека, да и тот сумасшедший!» и дальше: «Я попал в заколдованный круг. Я погибаю и имею мужество сознавать это».

Слово сказано. «Заколдованный круг» — вот куда можно попасть, если сознательно или по случайности сойдешь с нахоженной колеи, окажешься непохожим на других.

Кто такой Рагин? Лежебок — как называет его Громов? Персонаж отрицательный, на чем, как я поняла, сошлись дискутанты на канале КУЛЬТУРА? Сдается мне, ни то, ни другое. Этот человек порожден извечной российской психологией «невмешательства». Тебя непосредственно не касается — и не вмешивайся, не твое дело. Чехов показывает, к чему приводит такая позиция. Есть русская поговорка: «Тем же концом да по тому же месту».

Сам Антон Павлович написал этот рассказ после многомесячного путешествия на остров САХАЛИН (1890). Путешествие было мучительным для писателя, уже носившего в себе чахотку. Он преодолел 4, 5 тыс. верст — по морю, по бездорожью на лошадях. Переписал всех жителей каторжного острова, заполнив 10 тысяч карточек. Зачем это было нужно больному Чехову, к тому времени уже вкусившему всероссийской славы? Понятно, что это была не блажь, поездка воспринималась Чеховым как долг, как то, что он непременно должен сделать для бесправных и несчастных своих сограждан. И «Палата № 6» в какой-то степени явилась художественным ответом на вопросы — как жить? есть ли смысл что-то делать, если живешь в пределах «заколдованного круга», который ежеминутно может затянуть тебя в свою воронку? Получается, что Чехов, создавая антигероя Рагина, думал о возможностях иной жизни и иных целей. Сходных с теми, что формулировали для себя российские «чудаки» и «диссиденты».

Сама жизнь показала, что ровно через 24 года после написания этого рассказа все в России перевернулось, начался «русский бунт», принявший форму социальной революции. И не был ли рассказ Чехова ее предвестием и предупреждением для современников?

Дмитрии Лихачев как совесть нации

15.10. 15

Сегодня я буду писать об очень хорошем. Увидела на канале КУЛЬТУРА повторение старой, 1986 года, передачи — встреча в Останкине с академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. И так захотелось о нем написать!

Дмитрий Лихачев

Мне кажется, сейчас в России образовалась какая-то пустота на том месте, где еще совсем недавно были люди, к которым прислушивалась вся страна.